Бесконечный полигон

Алебарда — оружие, созданное чтобы бить цель размером с человека, да ещё и бронированную. А против этих гадов… выходило как в анекдоте про никотин, лошадь и хомячка. Алебарда убивает человека, а гоблина разрывает на куски. Тем более лупили от всей души.

Гоблины втянулись обратно на узкие улочки и огороженные дворы, продолжая подвывать в темноте.

— Не удалась вам сегодня автократия? — с усмешкой вздохнул один из латников.

— Чего? — не понял Илья, постепенно приходивший в себя.

— Забей.

А тем временем бой то не утихал. Наоборот, он разгорался все сильнее. Почти все попаданцы были на ногах. Дозор отбил орочью слободу, а остальные ринулись в атаку. Не все, но многие увлеклись преследованием или поддались на провокации типа камней и палок. Резня закипела в узких проулках. Начался полный хаос.

Илья стоял не совсем понимая, что дальше? Рваться в темноту с длинным копьём и без лат? Дело, пахнущее керосином. По слободе тут и там шатались группки бойцов. Кто-то увлечено перекидывался камнями с гоблинами. Щиты и шлемы спасали в основном, но ещё долго выжившим ушибы будут напоминать про эту ночь.

А выжили не все.

Илья видел, как лежит у гаснущих углей человек белой футболке с кровавыми пятнами.

Наконец люди начали снова вспоминать об организации. Кто-то подзывал к себе народ. Из мелких группок бойцы стекались в одну. Пытались наладить командование. А из темноты доносились крики. Где-то мелькал свет фонарей. В городе шла беспорядочная резня.

— Так, вы, ты и вот ты. — один из «офицеров» указал на Илью и других пятерых бойцов. — К тому дому. Кидают камни — кидайте в ответ. Вперёд не лезете. Поняли меня?!

Нестройный хор голосов подтверждает понимание, пытаясь перекричать общий гвалт. Илья вместе с отрядом занимает оборону, ожидая новых атак зелени. Но гады прячутся в темноте и уже не лезут. Осталось их там вряд ли много. Кто-то разбежался, кто-то режется на улицах, а многие лежат в стоянии мясной нарезки.

В центре площади собирают отряд латников. Кто-то подходит к Илье и тянет за плечо.

— Погнали. Сейчас мы им въебем. Такой гоблинслэер будет…

Барон в своем ламелляре, махнул полуторным мечом, грозя темноте. Сначала Илья хотел отказаться, но с тесных улочек почти не летели камни. Бой уже шел дальше от слободы. Значит лезть туда не такая уж глупая затея. Гадов надо проучить за вероломство. Пусть языки местной зелени попаданцам недоступны, но язык боли штука универсальная. Перевод не требуется.

— Погнали. — кивнул Илья.

Отряды латников и бойцов поддержки начали расходиться в трёх направлениях, откуда доносились звуки резни. Илье вручили фонарь, а вместо копья он взял топорик на длинной рукояти. Такой мелкий, что и не примешь за смертельное оружие. Дальше парень шел и светил, выхватывая лучом фонаря всякое. Происходящее уже и боем назвать было сложно. Латники без сопротивления проходят по улицам, ищут и вытаскивают окровавленных, ошалелых людей. Фонарь светит в бешеные, абсолютно безумные глаза, или в стеклянные, мёртвые. Но все равно где-то ещё идёт резня. Люди сносили плетённые оградки, ломали двери, рубили и резали не разбирая. Заливались жутким воем гоблинские гиенообразные шавки. Скалил кривые зубы, пока рука человека из иного мира не ломала им череп топором.

— Народ!? Все к нам! — заорал главарь их отряда. Его не слышали или не хотели слушать. Где-то на соседней улице кошмарный визг. Как будто собаку заживо сунули в мясорубку. Это все длилось, кажется, вечность. Они пытались собрать людей, но от их отряда кто-то отстает и вот уже увлекается бойней. Гоблины кидаются с крыши кусками глины. Их загоняют, достают копьями и мелкого гоблиненка насаживают как дичь.

Илья устал, его начинает подташнивать. Душная, жаркая ночь в бесконечном мраке и визге непрекращающийся резни.

Наконец солнце начинает выползать из-за горизонта. И вместе с уходом мрака разум возвращается к людям. Бойцы постепенно стекаются обратно к слободе. Переступая через трупы и ошмётки гоблинов, они возвращаются к своим.

Илья садится за костер, на котором кипятят чайник. Ни одного знакомого лица рядом. Барон ушел куда-то вглубь города. Ньяль? Фиг знает, что с ним. Но рядом все равно свои. Не гоблины, не орки. Соотечественники или, наверное, надо уже говорить: соплеменники. Все уставшие. Лица мрачные.

— Началось-то все нормально. — рассказывает один боец другому. — Наши доблестные соколы как ястребы налетели на этих шакалов и поотрывали им все их ядовитые щупальца. А потом жопа. Куча народу ломанулась в темноту. И бля… я точно видел четырёх мертвецов. Наших.

— Начали за здравие, а кончили себе на ебало. — хрипло отвечает другой, глуша какую-то спиртягу.

— Ну мы им тоже задали… — вздыхает невысокий и совершенно негрозного вида мужчина, чистящий окровавленный меч. — Не помню сколько зарубил. Вот не помню и все. Не считал.

— Забей. — отвечает ему хриплый. — Выкинь из головы. Сколько надо столько и зарубил. Хлебни ка?

— У меня язва.

— Сочувствую. А ты? — он протягивает Илье флягу.

Герасимов глотает, морщится, но, сцепив зубы, даже не выдыхает.

— Мощно берешь, парень. — усмехается мужик.