Бесконечный Марс

– Если эти звери хоть чуть-чуть похожи на людей, то этот парень сейчас должен быть ох как зол на папу из-за всего этого, – заметила Салли.

– Ага, – пробормотал Фрэнк. – Это сердитый молодой принц или типа того.

Утро подходило к концу, и Фрэнк наблюдал за происходящим с возрастающим нетерпением. А в один момент ему показалось, что он услышал далекий гром, хотя на небе не было ни одного облака. Разве бури вообще были возможны на этой версии Марса?

Раки быстро учились: сразу осознали потенциал новой технологии и уже вскоре догадались, что в обмен на волшебный Переходник Уиллис хотел всего лишь, чтобы они поднесли ручную камеру как можно ближе к монолитам.

– Если это не сработает, то уже ничего не поделаешь. Я также дал им семян марсианского кактуса, чтобы подпитывать Переходник. Я привез его с Марса Дыры, но высока вероятность, что здесь он тоже будет расти…

– Господи, – проговорил Фрэнк. – Ты только что познакомился с этими созданиями, а уже устроил им свой День перехода.

– Это не совсем так, – строго возразил Уиллис. – Не забывай, Переходник всего лишь помогает использовать способность к переходу, – способность прежде всего врожденную. Я уверен, существуют какие-нибудь разумные марсиане, способные переходить, иначе никакого Долгого Марса не существовало бы. Но здесь от переходов куда меньше толку, потому что почти все соседние миры необитаемы и находиться там – смерти подобно. Я лишь даю им то, что у них уже есть, Фрэнк. И кроме того, этим ребятам еще нужно пережить Эпоху возрождения и промышленную революцию, чтобы понять значение Долгого Марса, не говоря уже о том, чтобы научиться делать нормальные скафандры.

– Но технологии у них довольно оригинальные, – заметила Салли.

– И смелые, – добавил Фрэнк. – А еще они быстро учатся…

– Ну ладно, ящик Пандоры открыт. Или ты, как тот говнюк Мелланье, скажешь, что это неправильный миф, Фрэнк? Слушай, нам надо задержаться в этом мире, пока не получим данные с монолита. А потом сможем двинуться дальше. Но полагаю, мы поднимем планеры в воздух уже скоро.

– Почему?

– Кажется, я начинаю понимать язык тела, на котором говорят эти ребята. Они вроде бы обеспокоены. Помните, я думал, каким должен быть хищник, заставивший двухсотпятидесятифутового зверя вырастить броню? Так вот, тот гром, что вы недавно слышали – и я тоже его слышал, – это на самом деле не гром…

Глава 30

Запад-170 000 000 и дальше. Был май, и экспедиция длилась уже четвертый месяц.

Вокруг твердых, незыблемых форм «Армстронга» и «Сернана» мерцало странное окружение – миры, собранные в гигантские связки. Миры, где высохли океаны и остались лишь соленые озера среди скал. Миры, где материки так и не образовались и единственной сушей были рассеянные вулканические острова, выступающие из бурных морей. Миры, где преобладали самые разные формы жизни.

Джерри Хемингуэй и By Юэ-Сай придумали вероятностную теорию о распространенности сложной жизни на Долгой Земле, основанную на статистических данных, которые они собирали. Почти на всех Землях существовала та или иная жизнь. Но лишь на половине всех Земель имелась атмосфера со значительным содержанием кислорода, выделяемого фотосинтезом, и лишь на одной из десяти была многоклеточная жизнь, растения и животные. По-видимому, последовательная география, которую они разрабатывали, представляла нечто похожее на историю жизни на Земле, распределенную по времени и спроецированную на многомерные пространства Долгой Земли. На Земле потребовались миллиарды лет эволюции, чтобы возник фотосинтез, а многоклеточная жизнь пришла сравнительно поздно. Чем форма жизни сложнее, тем труднее ей развиться. Мэгги не делала вид, будто до конца понимает эту теорию, и вообще считала, что делать какие-либо выводы еще слишком рано.

В районе Земли-175 000 000 они снова обнаружили отклонение от миров фиолетовой мути с их простейшей жизнью. На этом островке миров существовала сложная жизнь, но не сложной она была не на уровне клеток и не на уровне их групп, а в более глобальном масштабе. Там было целое озеро, даже море, кишащее микробной жизнью, но все в ней объединялось в иерархические сообщества, которые складывались в единую, составную, многообразную форму жизни. Пятнадцать лет назад экспедиция Валиенте уже открыла одну подобную сущность, как сейчас кажется, пугающе близко к Базовой – зверя, которого Джошуа Валиенте назвал Первым Лицом Единственным Числом, из тех, кого с тех пор прозвали «транспортерами». Может быть, эта цепочка миров служила первоначальной родиной таких существ.

Наученные опытом Валиенте экипажи обоих судов знали, что здесь стоило проявлять осторожность.