В восьмом классе американской школы Брюс Грин до чертиков влюбился в одноклассницу, у которой был только один недостаток – имя: Милдред Трах. Она была красивой, и ей бы подошло что-нибудь более благозвучное/благородное, типа «Дафна Кристиансон» или «Кимберли Сен-Симон», но уж точно не «Милдред Трах». Она была тем смертельно прекрасным и цветущим призрачным персонажем, что скользит по потным школьным коридорам снов любого ночного поллюционера. Волосы, о которых Грин слышал, как один перевозбужденный учитель сказал, что они «подобны льну»; тело, которое выглядело так, словно переменчивый ангел полового созревания – тот самый ангел, который, кажется, не знал даже почтового индекса Брюса Грина – посетил и поцеловал его еще в шестом классе; ноги, эффект которых не могли снизить даже оранжевые кеды с сиреневыми шнурками в блестках. Застенчивая, похожая на радугу, игривая, со гибким станом, точеной талией, пышным бюстом; когда Брюс видел, как она застенчиво поправляет льняные волосы на кремовом лбу, его как пронзала личная молния. Видение в летнем платье и дурацких кедах. Милдред Л. Трах.
А потом, но потом, ближе к десятому классу, в результате одной из этих странных как-такое-вообще-возможно метаморфоз Милдред Трах стала импозантным членом устрашающей тусовки из Винчестерской средней школы, тусовки, члены которой курили «Мальборо» в переулке между корпусами и вместе уходили из школы во время обеда, уезжая на шумных машинах с низкой посадкой пить пиво и курить шмаль, гоняя по округе со включенными звуковыми системами запредельной мощности, прятали последствия Визином и «Клоретсом»[12], и тд. Она была одной из них. Жевала жвачку (или чего похуже) в буфете, на ее застенчивом лице теперь застыла скучающая маска Наглости, ее льняные пряди были намазаны гелем и выглядели так, словно она сунула пальцы в розетку. Брюс Грин копил на старую машину с низкой посадкой и упражнялся в Наглости на тете, которая его приютила. Он развивал силу воли.
И к выпускному классу выглядел гораздо более скучающим, импозантным и устрашающим, чем сама Милдред Трах; они – он, Милдред и их маленькая страдающая от недержания Харриет Трах-Грин - поселились на границе Оллстонского Выступа в блестящем доме на колесах с другой устрашающей парочкой, а также Томми Дуси - человеком с заячьей губой и дурной славой, торгующим дурью и сопутствующими товарами, который держал несколько больших змей в нечищеных незакрытых аквариумах, из которых воняло, но Томми Дуси не замечал, потому что заячья губа полностью закрывала ноздри и чувствовал он только это запах собственной губы. Обычно к полудню Милдред Трах уже была под кайфом и смотрела картриджи с сериалами, а Брюс Грин еще работал в компании Leisure Time Ice, и какое-то время жизнь казалась им более или менее сплошной вечеринкой.
Год Впитывающего Белья для Взрослых Depend
- Хэл?
- …
- Эй, Хэл?
- Да, Марио.
- Ты спишь?
- Бубу, мы ведь это уже проходили. Нельзя одновременно спать и разговаривать.
- Да, я так и думал.
- Рад, что помог.
- Ой, ты сегодня был прямо в ударе. Ой, его еще чуть-чуть и стошнило бы. Когда он запустил мяч по линии, а ты достал его в падении и послал укороченный, Пемулис сказал, что парень выглядел так, словно он обтошнит всю сетку, так и сказал.
- Слушай, Бу, я просто надрал ему задницу, вот и все. Мне кажется, неправильно кайфовать от того, что надрал кому-то задницу на корте. Это вопрос достоинства. Мне кажется, надо просто оставить эту тему в покое. Кстати о покое.
- Эй, Хэл?
- …
- Хэл?
- Уже поздно, Марио. Спи. Закрой глаза и думай смутные мысли.
- Так маман всегда говорит.
- Мне всегда помогало, Бу.
- Тебе кажется, что я всегда думаю смутные мысли. Ты разрешил мне жить с тобой в одной комнате, потому что тебе меня жалко.
- Бубу, я даже отвечать на это не буду. Я рассматриваю это как тревожный сигнал. Ты всегда становишься обидчивым, когда мало спишь. И вот мы как раз видим обиду на западном горизонте, прямо сейчас.
- …
- …
- Когда я спрашивал, спишь ли ты, я хотел спросить вот что: ты верил в Бога, сегодня, когда того мальчика чуть не стошнило?
- Что, опять?
- …
- Мне правда кажется, что сейчас не самые лучшие время и место, чтобы обсуждать такие вещи, Марио, сейчас ночь, мы в темной комнате, и я устал настолько, что у меня даже волосы болят, и еще через шесть недолгих часов у меня тренировка.
- …
- Ты у меня каждую неделю об этом спрашиваешь.
- Ты никогда не отвечаешь, поэтому и спрашиваю.
- Окей, если это заставит тебя замолчать, я скажу так: у меня есть кое-какие претензии к Богу. Мне кажется, у него довольно вальяжный стиль управления, и мне это не нравится. Мне не нравится идея смерти. А вот Богу она, похоже, нравится. И я не вижу способа договориться с ним по этому вопросу, Бу.
- Ты так говоришь с тех пор, как умер Сам.
- …
- Видишь? Ты никогда не отвечаешь.
- Еще как отвечаю. Только что ответил.
- …
- Просто я ответил не то, что ты хотел услышать, Бубу, вот и все.
- …
- Есть разница.