Весной 1811 года у «большого» Наполеона родился сын, «маленький » Наполеон, сразу ставший королём Рима. Карл Юхан не замедлил наградить короля Рима орденом Серафима, который, по всей видимости, повесили пока над люлькой награждённого. На бал к послу Франции в Стокгольме явилась вся королевская семья. Растроганный император Франции отблагодарил шведского кронпринца кольцом, на котором были изображены его портрет и портреты матери-императрицы с Наполеончиком. Новому французскому министру иностранных дел Маре Карл Юхан поспешил выразить желание оживить взаимные отношения, но ответная реакция Версаля не последовала.
С середины марта 1811 года серьёзно заболел король Карл, и правительство, в нарушение § 40 конституции 1809 года, вместо того чтобы взять все бразды правления в свои руки, сделало Карла Юхана регентом-правителем страны. Эти почётные, но ответственные обязанности он будет исполнять до 7 января следующего года.
К началу 1811 года в отношениях между Петербургом и Стокгольмом наступило если не охлаждение, то некоторый спад. Посол Сухтелен уехал, а его функции исполнял пока временный поверенный в делах барон Николаи. Некоторые недоразумения в отношениях между обеими странами вызвало, в частности, дело шведского генерала Армфельта, перешедшего на сторону России и поступившего на царскую службу. Но тем не менее контакты с царём не прерывались, и барон Николаи продолжал усердно, шаг за шагом, работать в заданном ему направлении — сближать и далее позиции обеих стран.
К апрелю Наполеон, вероятно, созрел для рассмотрения предложений Карла Юхана — к этому его вынудили ряд внешнеполитических обстоятельств, в частности, вооружение России. Наполеон дал указания Алькье напомнить шведам об их февральском предложении и начать со Стокгольмом переговоры о франко-шведском альянсе, но запретил ему пока затрагивать какие-либо конкретные условия для его оформления. Он не возражал против того, чтобы вернуть шведам Финляндию, но посчитал давать какие-либо обещания на этот счёт преждевременным. Французский посол фактически не получил никаких полномочий ни на обсуждение конкретных деталей договора, ни на то, чтобы сообщить Карлу Юхану ответ Наполеона на сделанные прежде предложения.
Эта инициатива пробудила у шведского правительства некоторые надежды, но им не суждено было сбыться. Опасность войны Франции с Россией на этот раз миновала, и император, не задумываясь, опять снял свои предложения. Начатые было переговоры заглохли, и все усилия пошли прахом. А потом на всё это наложились ссора Алькье с Энгестрёмом, отказ Карла Юхана выполнить наглое требование французского посла «убрать» или дезавуировать своего министра иностранных дел, бурное объяснение самого кронпринца с Алькье, во время которого Карл Юхан наговорил много лишнего, предательское поведение Тибелля135 и, наконец, июньская драка померанских рекрутов с матросами французского капёрского судна в Штральзунде, и события стали развиваться по самому неблагоприятному сценарию. При отсутствии конкретных гарантий со стороны Франции Карл Юхан и сам, взвесив все «за» и «против», пришёл к неизбежному выводу о нецелесообразности связывать и далее свою судьбу с Наполеоном. «Я ничего не сделаю для Франции до тех пор, пока не узнаю, что император хочет сделать для меняу — заявил он Алькье в августе 1811 года. — Я не стану открыто на его сторону, прежде чем нас объединит договор». К середине октября Алькье был переведен в соседнюю Данию, а в Стокгольме остался временный поверенный в делах Франции, секретарь посольства де Кабр с единственной задачей наблюдать и докладывать.
Лето принесло принцу-регенту новые беспокойства — теперь на внутреннем фронте. В провинциях Сконе, Сёдерманланде и Стокгольмском лэне начались волнения крестьян. Причиной их послужили дополнительные наборы рекрутов в армию и неадекватное поведение при их проведении самих властей. Волнения были направлены исключительно против «аристократов», и Карл Юхан, знавший на собственном опыте, что означают бунты, принял самые крутые меры к подавлению крестьянских выступлений.
Т. Хёйер пишет, что он слишком переоценил масштабы этих выступлений, заподозрив, что за ними стояли французские и датские агенты, а также густавианские заговорщики.
В этой связи уместно упомянуть, что Карл Юхан к этому времени учредил специальную службу — личную тайную полицию, призванную выслеживать его врагов, в первую очередь густавиан- цев, невзирая на их официальное или социальное положение, и отслеживать настроения подданных. Слежка стала вестись и за членами правительства, и за королевской тайной полицией! Особую активность на шпионском поприще развивал «делатель королей» К.-О. Мёрнер, «пропагандист» князя Понте-Корво на выборах в Эребру в 1810 году, издатель и великий демагог К.А. Гревесмёлен и их коллега К.Э. Карлхейм-Юлленшёльд. Такая правительственная практика, с точки зрения благонравных и законопослушных шведов, была прямым вызовом обществу.