Беркут (Щегол-3)

— В семнадцать лет мою мать включили в список потенциальных невест Цесаревича Михаила Владимировича. На каком этапе ее отбраковали и по какой причине, семейные легенды умалчивают. Да это и неважно. Главное, что с тех пор она считает себя Императрицей и ненавидит даже нас, своих детей.

За то, что одним своим существованием мешаем ей Царствовать. С чего это вдруг она приехала сюда, в принципе не представляю. Хотя вру: вероятнее всего, опять вывела из себя свекровь, получила по полной программе и, решив на время сбежать из родового поместья, навязалась батюшке и моим братьям. Заранее прошу прощения за испорченный день, плохое настроение тех, кто мне действительно дорог, и…

— Свет, забей: мы дружим не с ней, а с тобой… — мягко улыбнулась Оля, притянула страдалицу к себе и заключила в объятия. — И стервы нас не пугают — да, они есть, да, шумят, но при правильном подходе они шумят на берегу, а мы развлекаемся в море.

— Она умеет находить слабости и бить по ним с такой изуверской то— …

— Даже в присутствии твоего отца? — удивилась Иришка.

Девчонка виновато кивнула:

— Да: у нее срывает тормоза после пары бокалов вина. Скажу больше: только на моей памяти она крупно подставила моего батюшку и деда раз семь или восемь!

— Не расстраивайся заранее — мы что-нибудь придумаем… — твердо пообещал я, ласково потрепал именинницу по голове и подобрался, увидев, что ее лицо закаменело:

— Не надо ничего придумывать: я угомоню ее сама. А через полчасика приведу знакомиться любимых мужчин. В общем, ждите нас тут, ладно? И еще: провожать меня не надо — я сейчас быстренько переоденусь, попрыгаю к себе и по дороге как следует разозлюсь…

…Провожать ее я не пошел. Вернее, выпустил из дому на пляж, пожелал удачи, закрыл дверь, вернулся в гостиную, подошел к Оле, обнаружившейся у окна, обнял и пристроил подбородок на ее макушку. Мгновением позже рядом с нами нарисовалась Иришка, ввинтилась под мою левую руку и вздохнула:

— Мелочь в бешенстве и точно натворит дел…

— Угу… — мрачно поддакнула моя благоверная, а я вздохнул и попросил Дайну комментировать все важные телодвижения «мелочи».

«Кукла» кивнула, просунула правую ладошку между моим животом и спиной моей супруги, притянула ее к себе и затихла. А минуты через четыре гневно процедила:

— А мамаша нашей девочки действительно с прибабахом — выплыла к лестнице в стиле Императрицы, проигнорировала поздравительную речь мужа и потребовала, чтобы он немедленно подал ей руку и помог спуститься на первый этаж. Теперь назвала дочку мелкой гулящей сучкой… Ого, а ударчик-то у Светы ничего!!!

— Врезала⁈ — хором спросили мы.

— Переместилась к ней рывком, всадила локоть в челюсть, раскрошила ее к чертовой матери, а сейчас бьет «Императрицу» затылком об пол. Вернее, била. До тех пор, пока ее не оторвали. О, стряхнула захваты отца и старшего брата, приголубила падающее тело ногой в печень, увернулась от рывков всех троих братьев, всадила мамаше в живот воздушный кулак и унялась. Вернее, требует, чтобы старую и вконец охреневшую суку побыстрее привели в сознание, если хотят, чтобы это избиение было последним. О-о-о, как интересно: в глазах Валерия Константиновича промелькнула злое удовлетворение, а реально шокирован только его младший сын!

Следующие минут шесть-восемь в коттедже Уфимцевой не происходило ничего особо интересного — пока Валерий Константиновича бегал в машину за аптечкой и оказывал супруге первую помощь, его сыновья присматривали за сестрой. А потом пострадавшая пришла в сознание, почувствовала боль и застонала, парни, вроде как, не заметили рывка Светы, и она, возникнув рядом с матушкой, присела на корточки и холодно процедила:

— Заткнись и слушай предельно внимательно! Итак, мое терпение иссякло. Поэтому говорю прямо: с этого дня ты мне больше не мать, а значит, после следующего оскорбления, причем не только высказанного в лицо, но и озвученного за спиной, я вызову тебя на дуэль по крайним правилам и убью, как бешеную собаку! Далее, увижу тебя в моих покоях родового поместья или городского особняка, изувечу. Не вернешь «одолженные» драгоценности, подаренные мне папой — ославлю на весь Высший Свет, как воровку. Вздумаешь пожаловаться кому бы то ни было — вырву твое грязное помело и прижгу какой-нибудь раскаленной железякой. И последнее: подставишь папу или деда Костю еще раз – опозорю на всю Империю. Да так, что от тебя отвернутся даже родители. Ты меня поняла?

Пока она говорила, отец и братья потрясенно молчали. Потом младший из последних, Игорь, попытался вразумить «взбесившуюся» сестренку, но был перебит на первом же предложении: