Беременна по обмену 1

— Я не боюсь. Чистота магии превыше всего.

— Сумасшедший наваит, — прошептал де Шалис.

Светлый горько усмехнулся и второй рукой выпустил в меня заклинание. Де Шалис отреагировал мгновенно, защитив меня куполом, но этого и добивался светлый. Это же было фатальной ошибкой Санронга — его сопротивление ослабло, светлая магия перебила столп тьмы и Великий лорд отлетел к стене. Ему вслед моментально был пущен эфиат, трансформированный в копьё, которое пронзило мужскую грудь. Я вскрикнула, привлекая к себе внимание. Светлый перевел на меня усмехающийся взгляд, и в этот момент открылся темный портал и из него вышагнул Даргерт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Забирай её, — произнес светлый, — а я пока замету следы порталами.

— Здравствуй, Аламинта, — проговорил Даргерт, присаживаясь на корточки рядом со мной и подавая мне руку. — Пойдем со мной. Теперь ты будешь в безопасности.

Я отползла в сторону, с мольбой глядя на темного.

— Пожалуйста, не делай этого. Ты не можешь так поступить со мной.

Светлый скрылся в портале, а Дарегрт вздохнул.

— Шиена предупредила меня об изменении твоих планов. Что ж, свои менять я не намерен.

На меня опустилась тьма, и я потеряла сознание.

Глава 14.2

Анвэйм Светлый

Тяжелые дубовые двери, обитые металлом, открылись, пропуская меня в слабо освещенную залу, где полукругом стояли члены ордена в красных балахонах со спущенными на лицо капюшонами. Этот зал — священный, здесь члены ордена полностью под защитой от любой магии. При строительстве стен был использован особый минерал — ораинтаил, из которого изготавливаются магические кандалы. Они не лишают магии, но блокируют её. В Жемчужном дворце в подвалах тоже была такая комната, но он — сердце Ардахейма. С чего мой дед наградил наваитов подобной чести, что израсходовал на них запасы араинтаила? Полагаю, он был просто сумасбродным стариком.

Я уверенно прошел в центр и обвел всех задумчивым взглядом.

— С чего такая срочность? — устало спросил я.

Я презирал орден наваитов и хотел бы от него избавиться, но в их руках была сосредоточена немалая власть. Мне нужно было поскорее жениться, разделить силу с супругой и завести наследника, чтобы я всерьез мог ступить в конфронтацию с орденом. Ведь иначе я могу пошатнуть свою власть, и на мое место быстро придет другой. И я даже знал, кто именно.

— Мы требуем ответов, ваша светлость, — вперед вышел глава ордена, взмахнув рукой. Под капюшоном не было видно его лица, но мне не нужно было этого — я чувствовал его эмоции.

Легкий страх, некое злорадство и неприязнь. Чему же он радуется?

— Требуете? — вздернув бровь, переспросил я. — Разве вы имеете право?

— Вы знаете назначение нашего ордена: чистота магии. С тех пор, как открылась завеса, магический фон стал меняться, особенно близ границы, вам ли об этом не знать? Где-то магии стало в переизбытке, — он посмотрел на меня, глаз не было видно, но капюшон дернулся красноречиво. Естественно, он говорил обо мне. Каждый наследник нашей династии сильнее предыдущего во много раз с тех пор, как два мира открылись друг другу. — А где-то магии недостаточно. На окраинах маги рождаются слабые, очень слабые. Порой, они даже не могут сотворить простейшее бытовое заклинание. И что же будет, когда на свет появится это дитя? Ваше дитя, рожденное от темной матери. Что станет с магических фоном? Судя по пророчеству, мальчик должен быть двуликим.

— Он обладает лишь светлой магией, — уверенно произнес я. — Я ощущаю её так же, как и свою. Он жив благодаря мне, я подпитываю его энергией, он её охотно принимает. Это ли не главное доказательство того, что ребенок не будет двуликим?

— Вы думаете, что он жив только благодаря вам, — не выдержал второй наваит, стоявший справа. Он сделал шаг вперед. — А если он все же двуликий? Что если он изначально принимал темную магию матери, поэтому смог дожить до рекордных тридцати пяти недель?

— Какая осведомленность, — хмыкнул я. — Вы ставите под сомнение мое мнение? Если я сказал, что ребенок исключительно светлый, значит, так и есть. Но оскорбляет меня не это. Вы следили за ним и надеялись, что он погибнет естественным путем, но сейчас всерьез забеспокоились, я прав? На таком сроке ребенок в любой момент сможет появиться на свет и выживет, поэтому вы вызвали меня. Больше не желаете медлить?

— Вы правы, ваша светлость. Мы не будем вам лгать…

— Вы не можете мне лгать. Я читаю эмоции каждого в этом зале. И они очень схожи, должен я сказать. Откуда… — я осекся, нахмурившись, — откуда эта радость? Что вы задумали?

Они молчали. Я внезапно подумал, что попал в ловко расставленную ловушку.

— Вы не смеете… — прошептал я, выходя из себя. Подобное проявление эмоций было мне несвойственно, поэтому наваиты дружно отшатнулись. — Вы не посмеете причинить вред моему ребенку и его матери! Если хоть один волос упадет с её головы… обещаю, вы пожалеете.

Внезапно стало трудно дышать. Я бросился к выходу. Тяжелые двери стали преградой. Я усмехнулся.

— Это нападение на меня? — спросил уже ровнее.