Береговая стража

В это время главный жрец руками изобразил повеление оракула: Адмет будет спасен, если кто-то отдаст за него свою жизнь. Жрец пошел предлагать самопожертвование всем, кто на тот миг обретался на сцене, и все шарахались, но шарахались красиво и возвышенно, и даже в бегство пускались весьма грациозно. Санька с товарищами, дождавшись своей музыки, за спиной у жреца прыжками и потрясанием рук показывал, какой ужас ожидает человека, согласившегося заместить Адмета.

Скрипки заиграли выход госпожи Бонафини, которая одна не испугалась ленточных факелов и показала полную готовность умереть вместо супруга. При последних звуках она склонилась над одром Адмета, призраки склонились к ее ногам, образовалась выразительная группа и пребывала в неподвижности, покуда не сошлись полотнища занавеса. Первый акт завершился.

Сейчас следовало бежать в уборную и хоть зубами – да отодрать от пола танцевальные туфли. Но не удалось – коридорчик, ведущий к лестнице, загородил собой театральный надзиратель Вебер. Да если бы стоял! Он быстро шел к сцене, а голос его раздавался, как гром небесный.

– Где этот сукин сын Румянцев?! Я шею ему сверну! – рычал надзиратель. – Он у меня с голоду сдохнет!

Санька ужаснулся – за пляску в одних чулках могут наложить взыскание и в половину невеликого жалования, но сперва будет пара изрядных оплеух от Вебера, здоровенного дядьки. Нужно продержаться до начала второго акта. На сцену он драться не побежит. И Санька бесшумно кинулся в глубь сцены, за расписанный задник. Там при нужде можно было спрятать драгунский полк вместе с лошадьми.

Казалось бы, Большой Каменный театр открыт совсем недавно, откуда же взялся весь этот старый хлам? И отчего бы не выбросить половину, а нужное имущество составить в порядке? Но, видимо, порядок театру противопоказан, и все колесницы для античных богов, постаменты, колонны для храмов и висячих садов, беседки и царские ложа с балдахинами, лодки на колесиках и фальшивые пальмы в кадках громоздились как попало, и пробраться между ними мог разве что ангел бесплотный.

Догадываясь, что сейчас тут появится надзиратель и начнет гнусным голосом вызывать сукина сына на расправу, Санька поднырнул под позолоченные оглобли колесницы, протиснулся меж колонн, ударился лбом об угол постамента со статуей Меркурия и, шарахнувшись, завалился меж какими-то деревянными раскрашенными стенками. Он рассудил за лучшее там и остаться, а не мыкаться в потемках, пока на голову не свалится какая-нибудь гипсовая харя весом в пуд.

Главное теперь – при звуках музыки быстро выбраться из западни и оказаться в рядах береговой стражи. А потом… потом будет видно…

Но не музыка зазвучала – а милый, любимый, взволнованный голосок Глафиры чуть ли не возле уха.

– Передай ему на словах, пусть едет ко мне, а я сразу после спектакля домой буду. И пусть возьмет с собой вещи по моему списку, а у меня все готово, и тут же вместе уедем. Да скажи, чтобы не медлил! И так я вся извелась…

Был ли ответ – Санька не понял. Может, собеседник кивнул, может, буркнул «ага».

– Погоди! Меня после представления князь Трубецкой видеть хотел. Кто его знает, на что я ему понадобилась. Может, в домашний концерт позовет. Я зайду к нему в ложу и тогда уж домой поеду, так и передай, – просила Глафира, а в голосе-то была радость.

И опять незримый собеседник остался для него безмолвным.

Саньку взяло любопытство. Глафира назначали свидание у себя дома! Но кому, кому? Кто счастливец?

Рискуя произвести обвал, он протиснулся далее меж расписными стенками (это, сдается, была хижина из балета «Прибежище Добродетели») и увидел-таки Глафиру. Она стояла у фальшивого розового куста, глядела так, как смотрят, провожая взором уходящего. Санька вытянул шею – и от удивления разинул рот.

Он успел увидеть мужчину, наряженного так же, как он сам, адским призраком, и с такой же маской на голове.

Стало быть, посредник меж Глафирой и ее любовником служит в береговой страже? Вот это новость!

Раньше Санька никогда не видел, чтобы первая дансерка снисходила до кого-то из мужчин береговой стражи. К девицам была благосклонна, а мужчины для нее словно вовсе не существовали. Оказывается, кто-то знал ее тайну!

Решение было принято мгновенно – как только завершится спектакль, птицей лететь в уборную и прямо в танцевальном костюме, сунув ноги в валенки и накинув на плечи шубу, мчаться к Глафириному дому – караулить! Пропади все пропадом – нужно узнать, кто состоит в любовниках у недотроги! Узнать хоть, к кому ревновать!..

Лицо запылало – Санька прижал ладони к щекам, но ощутил матерчатые сглаженные черты жуткой маски. Сердце колотилось, как после быстрой пляски фавнов с прыжками на итальянский лад, когда ноги в воздухе резко сгибаются и мгновение висишь, словно в гран-плие на первой позиции.

Пока Глафира была неземным ангелом – с Саньки довольно было бессловесного обожания. Но правы театральные сплетники – любовник есть! И это – рана, горящая рана в сердце! Что погасит огонь?