Берегись! Сейчас я буду тебя спасать

– Как же! Для всех видов путешествий есть мода. Так вот. Родители обычно добирались сюда на небольшой яхте, тут брали вещи, яхту для прогулок и всё остальное, а потом отправлялись в путешествие. Мы тут та-ак собер… – Эмма застыла на пороге гардероба, её глаза загорелись недобрым блеском. Ровные ряды летних костюмов, всё в чехлах. Она сделает из Глера красавца!

Тут главное не влюбиться в собственного “муженька”!

Глава о Лавалле

Пино лежал в совершенно другую сторону, и теперь Эмма и Глер от него удалялись, направляя свою шикарную прогулочную яхту в Лавалле. Но оно того стоило, как ни крути! Любому молодому пижону стоило раз в сезон засветиться на берегу курорта, пройтись босыми ступнями по белому песочку и поулыбаться официантам в дорогих ресторанах на побережье.

В Лавалле всё стоило бас-но-слов-но дорого. Сюда приезжал весь бомонд, молодняк и непременно супружеские пары без детей. Всё лето в Лавалле гремели невиданные вечеринки, тут снимали крошечные комфортабельные домики, только лишь для того, чтобы отсыпаться после бурно проведённых ночей. Крошечные яхты скользили по водной глади залива Лавалле, а на них стояли молодые дерзкие аристократы в коротких брюках и лёгких рубашках. Дамы тут носили летние шляпы с широкими полями и пили не чёрное, а розовое шипучее вино.

И именно отсюда круизный лайнер "Земляная змея", большая сенсация и новинка этого года, отправлялся до самого берега Пино, чтобы молодые прожигатели жизни поглазели, не сходя на берег, на погребённый под песком город-призрак.

– О, святые, святые, – пропищала Эмма, стоя на борту яхты. Вдвоём они с Глером разобрались, как управлять ею без капитана, а когда ситуация становилась совсем уж невыносимой, Эмма всё брала на себя. Правда, двигать яхту оказалось в десять раз труднее, чем лодочку.

– Тише, тише, – не сдержал улыбки Глер, понимая, что говорит без должного яда в голосе. Он уже почти не замечал, как становится терпимее к сумасшедшей напарнице.

– Нет же, мистер Мальбек…

Глер прокашлялся. Как только эти двое ступили на борт своего судна, то договорились забыть настоящие имена или по крайней мере фамилии.

– Ларри, милый, – улыбнулась Эмма и закусила губу. – Это так странно звать вас по-имени… – она вдруг стала задумчивой и так и не отвернулась, смотрела Глеру прямо в глаза, не отрываясь, и он не мог не отвечать тем же.

До берега Лавалле оставалось всего ничего, и Глер не мог себе позволить надолго отвлекаться от дороги, но каких-то десять секунд уделил внимательно смотрящим на него ярко-бирюзовым глазам. И Эмма застыла. Она не замечала будто до этого момента, что у Глера глаза зелёные. Потрясающего оттенка, будто крона молодого дерева, сквозь которую пробивается яркий солнечный свет.

– … да ещё и чужое имя. Ларри… Быть может Фотилер… лучше Фот? Тиль? Лер? Лар? – она перебирала имена, будто ждала, когда одно из них отзовётся внутри чем-то знакомым. Эмме казалось, что Глер уже утвердился как некий нерушимый образ и она его предаёт, называя простым и глупым именем Ларри. – Ларс?

– Ларс, – кивнул он.

Глер теперь смотрел на приближающийся берег, ругая себя за десятисекундную слабость, но тем не менее чувствовал и очень явно, что Эмма на него смотрит как и прежде, причём её взгляд будто дыры в нём прожигал. Хотелось приосаниться, проследить за собственной мимикой и стараться не улыбаться из последних сил.

– А вам очень идёт имя Дженни.

– Почему? – она сложила руки, затянутые в кремовые кружевные перчатки, на фальшборт яхты.

– Оно очаровательное, очень милое. И вы теперь… ему соответствуете, – он мельком окинул взглядом новый наряд спутницы.

Кремовое платье, тонкие кружева. Оно было лёгким, летним и почти дерзким, потому что Эмма самолично выбросила все подъюбники, заявив что в Лавалле так не носят! Волосы были заплетены в косы и стянуты на затылке, и плетёная шляпка на макушке, широкие поля, вуаль. Эмма казалась такой юной, правильной и прекрасной, будто Глер смотрел на какую-то картинку, а никак не на стоящую рядом девушку, до которой можно дотянуться.

Эмма отвернулась и снова уставилась на берег, который только что вызывал в ней такую бурю эмоций. Теперь побережье Лавалле стало казаться обычным, будто кто-то сдул с первых впечатлений загадочную пыльцу новизны.

Эмма стала улыбаться, ей чертовски нравилось то, что она слышала, видела, чувствовала. Глер смущался, а она снова и снова этого требовала своими жестами, улыбками и словами. Потому что никогда ещё не ощущала такой острой необходимости в эмоциях человека. Её напарник так редко смеялся вместе с ней, а не над ней, так редко это было по-доброму, что стало на вес золота. И Эмма собирала это золото, бережно, осторожно, а потом шла на новые поиски.