Берег утопии

НАТАЛИ. Я чиста перед собой и перед миром - даже в самой глубине моей души я не упрекаю себя - теперь ты знаешь все. ГЕРЦЕН (выходит из себя). Теперь я знаю - что? НАТАЛИ. Что я твоя, что я люблю тебя, что мои чувства к Георгу-от бога, если он уйдет - я заболею, если ты уйдешь - я умру! Наверное, это я должна уйти, уехать, - скажем, в Россию на год - Наташа одна способна понять чистоту моей любви. ГЕРЦЕН. Господи, ты можешь мне сказать прямо - Гервег твой любовник? НАТАЛИ. ОН любит меня, да - он любит меня. ГЕРЦЕН. Он твой любовник? Ты спала с ним? НАТАЛИ. А, я, кажется, понимаю. Если он в моем сердце, тебе все равно. Но если в моей постели… ГЕРЦЕН. Именно. Или ты в его, или вы вместе где-нибудь еще. НАТАЛИ. Александр, Александр, ты ли это, тебе ли, нежному и великодушному, я отдала когда-то свое невинное любящее сердце?

Герцен трясет ее.

ГЕРЦЕН. К черту эту болтовню! Скажи мне, это правда?

Натали падает в слезах.

Значит, правда. Скажи мне! Скажи мне!

НАТАЛИ. Он мой любовник! Доволен?!

ГЕРЦЕН. Спасибо. Этот подзаборник, лицемер, предатель, прелюбодей - этот вор!

НАТАЛИ. О Господи, что же мы наделали! Бедные дети!

ГЕРЦЕН. Об этом надо было раньше думать, до того, как ты запачкала всех нас своим пошлым, банальным, мелким развратом. Я уезжаю.

НАТАЛ И. Нет - нет! Это убьет его!

ГЕРЦЕН. Убьет его? Это даже не роман, это какая-то комедия…

Н АТАЛ И. Я клянусь - он убьет себя. У него есть пистолет.

Герцен хохочет как безумный.

ГЕ р ц Е н. Если это тот самый, с которым он ходил на войну, ему придется сначала его почистить, а то дуло, наверное, забито грязью.

НАТАЛИ. Александр, как тебе не стыдно? Я вся в твоей власти, а ты издеваешься над тем чувством, которое вернуло меня к жизни.

ГЕРЦЕН. Ну спасибо! Спасибо! А скажи, чем была твоя жизнь до того, как я увез тебя, не дав даже времени переодеться? НАТАЛИ. Она была мучением. Ты прав, я радостно вручила тебе свою жизнь, она принадлежит тебе, и ты по праву можешь ею распоряжаться, но, пожалуйста, убей меня сразу, а не понемногу. (Рыдая, падает.) 1ерцен садится рядом с ней и берет ее руки - его ярость прошла.

ГЕРЦЕН. ТЫ тогда даже шляпку забыла. (Он дает волю слезам, обнимает ее.) И ты прости меня, прости все, что я сказал. Я не верю в то, что сейчас говорил. Я потерял что-то, о чем даже не задумывался. Самого себя. Точку опоры.

Входит ЭММА.

ЭММА. Георг хочет, чтобы вы его убили.

Герцен смеется.

ГЕ р ц Е н. А сам он попросить не может?

ЭММА. ЭТО тяжкое испытание для нас обоих. Но сравните свое поведение с моим. Позвольте Натали уехать с ним.

ГЕРЦЕН. Конечно! Если она захочет.

Эмма подходит к Натали и встает перед ней на колени.

ЭММА. Спасите его.

HAT АЛ и. Я не могу. Те силы, что у меня есть, необходимы Александру. Куда бы он ни поехал, я поеду с ним. ГЕРЦЕН. Уедет он. (Эмме.) Я дам вам денег до Генуи, если вы уедете завтра утром.

Эмма встает.

ЭММА. МЫ не можем уехать. Мы многим должны в городе. ГЕ р ц Е н. Я это с радостью улажу.

Эмма снова бросается к Натали.

ЭММА. Если вы не едете с Георгом, скажите ему, чтобы он взял меня с собой! Попросите его не бросать меня!

ГЕРЦЕН. ВЫ хотите, чтобы моя жена просила за вас?..

ЭММА. ВЫ скажете ему?

Натали кивает. Эмма поднимается, чтобы уйти. (Герцену.) Эгоист!

ГЕ р ц Е н. Но вы же сами сделали из себя рабыню - и вот чем это кончилось.

ЭММА уходит.

Конечно, я эгоист. Странные люди! Гордиться своим смирением… своей рабской зависимостью от других… и вся эта система обязанностей, выдуманная для того, чтобы сделать нас как можно более тихими и похожими друг на друга… Почему мы должны отказываться от своей исключительности… крохотный очаг, который гаснет без уважения к себе и который согревает и делает нас живыми и достойными любви. Эгоизм - не враг любви, а то, чем она поддерживается. Вот почему мне без тебя не жить.

Герцен теряет присутствие духа. Натали его утешает. Она снова преобразилась и говорит совершенно спокойно.

НАТАЛИ. Нет… нет… Ты не погибнешь, Александр. Я только малая часть твоего… твоего чувства достоинства… Я не могу вернуть его тебе. Но оно не исчезло в нас. Оно перешло ко мне. Я никогда тебя не оставлю. Но подумай и о моей потере… прекрасный образ любви, любви, которая становится тем больше, чем она всеохватнее, а не тем больнее, грязнее и смешнее.

Слышно - а потом и видно, - как поет Рок-ко. Он накрывает на стол и украшает веранду для праздника.

Ноябрь 1851 г.

ГЕРЦЕН работает на веранде. Рокко напевает и украшает, с помощью служанки, веранду и обеденный стол. Рокко уходит и возвращается.

Рокко. Principe!1 Рокко впускает русского консула. КОНСУЛ раскланивается. Рокко уходит.

Коне УЛ. Леонтий Васильевич Баев. Я имею честь говорить с Александром Ивановичем Герценом, я полагаю?

ГЕРЦЕН. Имеете.

КОНСУЛ. Я - русский генеральный консул в Ницце.

ГЕРЦЕН. О Господи…

Коне УЛ. У меня для вас важное сообщение.