Берег и море (СИ)

— Мама, прошу тебя, — отзывается Реджина. — Останови это, пока не поздно.

— Это? — Кора разводит руками. — Это? — Повторяет ещё громче, будто Реджина задела её гордость. — Я помогаю тебе, Реджина. Помогаю нам. Вы - всё, что у меня осталось… Мои девочки. Всё это — только ради вашего благополучия. Реджина, милая, — Кора заводит ногу, будто собирается подойти к дочери, но всё же остаётся на месте. — Генри наконец будет твоим, когда Эмма перестанет стоять на пути. — Луиза… — Теперь Кора смотрит на меня. — Ты сможешь мне доверять, если я научу тебя такой магии, о которой сам Тёмный мне поведать не захотел? У тебя в руках будет весь мир.

— Если только она выживет, — доносится до нас голос Киллиана.

Ну что за глупый человек! Кто будет болтать попусту, когда в грудь нацелена стрела, которая никогда не промахивается?

Но Кора пропускает его слова мимо ушей, в отличие от Реджины, которая ещё мгновение назад выглядела так, будто вот-вот согласится принять правду матери. Теперь её вытянувшееся лицо больше напоминает угрозу, нежели смирение.

— О чём он говорит? — её голос выдаёт появившееся напряжение.

Я отворачиваюсь от неё и снова смотрю на Киллиана. Забавно, как Голд, будто безмолвная тень, просто стоит всё это время и удерживает мою стрелу лишь по приказу Коры из-за её обладания магическим кинжалом.

— Вы же наверняка читали об этом заклинании в твоей книге, Реджина, — говорит Кора, и вдруг повисает такая тишина, что на какое-то мгновение мне кажется, будто всё вокруг умерло. — Переходник должен быть очень сильным, а иначе либо заклинание не сработает, либо он…

— Погибнет, — заканчивает Киллиан.

На него, как на надоедливую жужжащую под ухом мушку, никто не обращает внимание. Никто, кроме меня. Я качаю головой, потому что, по правде говоря, моя судьба меня уже не волнует. После всего, что случилось — хорошего и плохого, — и после всего, что я увидела и узнала, мне сложно думать о том, что жизнь, даже если всё кончится хорошо, пойдёт своим чередом.

Все, кто когда-нибудь помогал мне или относился ко мне хорошо, за последние две недели либо страдали, либо и вовсе умерли.

— Только власть и могущество вечны, и то лишь благодаря несоизмеримой цене, которую необходимо заплатить. К тому же, я верю в то, что Луиза достаточно сильная колдунья.

Я смотрю на Кору и понимаю, что не хочу кончить как она: не хочу быть озлобленной на весь мир, не хочу заставлять близких людей страдать или играть по правилам, которые я сама и выдумала. А ведь так и будет, если я сдамся и продолжу винить себя во всех смертных грехах; рано или поздно они поглотят меня, если я не остановлюсь, и превратят в монстра со страниц сказок Генри. Я буду мстить миру за то, что когда-то сама выбрала неправильный путь, и в конце люди будут помнить меня лишь как ту, кого победил кто-то добрее и смелее.

Я не должна этого допустить. И я прощаю себя.

Прощаю за то, что полжизни провела в страхе перед чужими мне людьми и так и не смогла просто уйти, а так же за то, что, когда всё-таки ушла, потом вернулась и отомстила. Прощаю за то, что была слишком эгоистична, когда покинула Таран и Айлонви, и за то, что так злилась на первого, когда он последовал за мной. Прощаю себе каждое грубое слово и каждый злой умысел, который когда-либо рождался в голове.

Прижимаю одну руку к животу, нащупывая под тонкой тканью блузки выпуклые полосы шрамов и ощущаю, как на душе становится легче.

Кора плохая, потому что она ненавидит весь мир, включая себя. Ей нужна чужая сила, чтобы искоренить собственную слабость и трусость.

А я прощаю себе трясущиеся руки и подгибающиеся колени, потому что я просто человек, и я имею право бояться.

Я не дочь Злой Королевы — я дочь Реджины Миллс. Той, которая когда-то, я уверена, тоже смогла себя простить. Той, которая сегодня спасла жизнь Дэвида.

И именно поэтому я делаю то, что должна: перенаправляю собственную стрелу против самой себя. Голд, кажется, пока даже не думает дёрнуть рукой, а я уже взмахиваю своей. Стрела исчезает в белом — почему белом, а не фиолетовом и почти чёрном, как раньше? — дыме, и в это же мгновение я успеваю сделать последний вдох полной грудью, прежде чем чувствую острую, разрывающую грудную клетку со спины, боль. Колени подкашиваются, но я умудряюсь устоять. Опускаю взгляд и вижу торчащий наконечник стрелы, прошедшей насквозь.

Сила, с которой я мечтала убить Кору, была удивительной; именно она и стала моим наказанием. Я осторожно хватаю наконечник. Хочу вытащить стрелу, но пальцы скользят по свежей крови, а в нос ударяет сильная металлическая вонь, и я заваливаюсь куда-то в сторону.

Мир вокруг вдруг превращается в одну сплошную карусель с мелькающими невпопад лицами и пейзажами.