Берег динозавров

— Даже изгои не могут помыслить отнять жизнь у человека, фримен Дргон, — выразил общее мнение Сайм. — Доменьеры устраивают совместные охоты на этих ренегатов, чтобы потом превратить их в рабов, но никто не унижает себя мыслью убить человека.

— Разбойники и сами знают, что в своей следующей жизни они могут стать фрименами или пусть даже рабами, — вставил старший виночерпий. — Ты должен знать, фримен Дргон, что когда член разбойничьей банды переживет трансформацию, его доставляют в домен, чтобы он мог найти свое место.

— А часто происходит эта трансформация? — поинтересовался я.

— Некоторые способны не изменяться три-четыре столетия. Но обычно без трансформации человек может прожить от восьмидесяти до ста лет. — Сайм на секунду задумался. — А иногда и меньше. Тяжелая жизнь, полная лишений, может состарить гораздо быстрее. Так, у моего кузена, который попал в Великую Каменистую пустыню и пробродил там три недели без воды и питья, период трансформации сократился на четырнадцать лет.

Когда его нашли, он был весь в морщинах, поседевший, что и предвещает трансформацию, а вскоре впал в кому, проспал целые сутки и очнулся молодым и ничего не помнящим.

— И ты ему не сказал, кем он был?

— Не-а. — Сайм понизил голос. — Хоть ты и по праву считаешься любимчиком доменьера Гопа, помни: есть вещи, о которых лучше не говорить.

— После трансформации новичок выбирает себе новое имя и пытается постигнуть какое-нибудь ремесло, — вставил мясник. — В зависимости от способностей окружающие могут оценить его, например, выше, как это произошло с тобой, фримен Дргон.

— А разве у вас нет рекодеров памяти? — продолжал настаивать я. — Или информационных штырей — такие черные палочки, касаешься головы и…

Сайм описал рукой полукруг:

— Мне приходилось слышать об этих прутьях. Запрещенные предметы культа черной магии.

— Чепуха, — перебил я. — Ты сам-то случайно не веришь в магию, Сайм? Эти штыри не что иное, как изобретения, служившие вашим собственным предкам. И как вы умудрились потерять всякое знание истории своего народа…

Сайм всплеснул руками:

— Фримен Дргон, не задавай больше таких вопросов. На подобные темы запрещено разговаривать.

— Ну, хорошо, парни, я, наверное, чересчур любопытен.

Я вышел во двор, забрался в машину и принялся ждать доменьера Гопа. Пытаться узнать что-либо об истории Валлона — то же, что расспрашивать эскимосов об их переселении из Азии. Никто ничего не знает и знать не желает.

Правда, я пришел кое к каким заключениям. Если предположить, что какой-то общественный катаклизм нарушил систему воспроизведения памяти, которая способствовала сохранению преемственности культуры, становится ясно, почему валлонское общество постепенно деградировало.

Скучившиеся по доменам люди, избегавшие городов как очагов чумы, ничего не знали о космических полетах и прежней истории. Подобно Сайму, у них даже не было желания говорить на эту тему.

Конечно, мое расследование могло сдвинуться с мертвой точки, но только где-нибудь в большом домене типа Бар-Пандерона, и я с нетерпением ожидал сегодняшнего путешествия. Рат-Гальон был маленьким, нищим доменом, занимавшим всего лишь двадцать квадратных миль и объединявшим с полдюжины деревень. В смысле возможностей это был полнейший тупик.

Во двор вышел Гоп в сопровождении Кагу, еще двух охранников и четырех танцовщиц, следом тащили огромную корзину с подарками. Все заняли свои места, водитель запустил двигатель и вывел тяжелый грузовик на шоссе. Мое сердце учащенно забилось. Может, в Бар-Пандероне мне удастся обнаружить хотя бы следы Фостера.

Мы мчались на скорости пятьдесят миль в час по извилистой горной дороге, я сидел рядом с водителем и, поигрывая на кларнете, смотрел вперед. Водитель вел машину, словно подвыпившая девица, — быстро, но слишком нервно. Вообще-то это была не его вина: Гоп постоянно его подстегивал. Я мысленно благодарил конструкторов за встроенный ограничитель скорости. По крайней мере, нам не грозила опасность слететь в пропасть с полотна дороги.

Визжа шинами, мы обогнули поворот и неожиданно впереди в четверти мили от нас увидели поставленный на дороге автомобиль. Водитель инстинктивно нажал на тормоза.

— Разбойники! Не снижай скорости! — завопил сзади Гоп.

— Но… но… доменьер Гоп…

— Не бойся врезаться в них, — оборвал его Гоп. — Только не тормози!

Танцовщицы сзади перепуганно взвизгнули. Разбойники живой стеной перегородили дорогу. Водитель закатил глаза и чуть было не выехал на обочину, но потом стиснул зубы и, отключив антиаварийный контроль, выжал скорость до предела. Я со страхом наблюдал, как мы неслись на машину, перегородившую нам дорогу, а потом неожиданно, стряхнув с себя оцепенение, потянулся к приборному щитку. Однако водитель не уступал, застыв от ужаса. Я откинулся и с силой врезал ему по челюсти. Он скорчился в углу с разинутым ртом и закрытыми глазами. Я отключил ограничитель и повел машину с дороги. С моего места управлять было неудобно, но это было лучше, чем врезаться во что-нибудь на скорости в девяносто миль.