Бен Гурион

Отношение Бен-Гуриона к Вейцману колеблется от глубокого восхищения до беспардонной критики. «Теперь вы король Израиля, — напишет он ему в 1937 году. — У вас нет ни армии, ни флота, вас не короновали в Вестминстере, но и без этого еврейский народ видит на вашей голове царственный венец Израиля». В том же письме (редкий пример излияния чувств) Бен-Гурион признается: «Всю жизнь я любил вас… всем сердцем и душой».

Однако в 1927 году, после XV конгресса сионистов, Бен-Гурион пишет в своем дневнике совсем другое:

«На этот раз мы стали свидетелями конца единовластного царствования Вейцмана. В последний раз он повторил свою фразу: «Либо взять, либо уступить». Надеюсь, что на следующем конгрессе эту фразу ему скажет большинство. И если он не подчинится большинству, то в составе Исполнительного комитета он не останется».

Краткую речь своего коллеги он расценивает как «проявление слабости и отсутствие веры». Год спустя на заседании сионистского Исполнительного комитета он выступает против Вейцмана и сионистского руководства, описывая в дневнике не только их «лживость», но и «жалкий и плачевный» характер выступления председателя.

Дневник Бен-Гуриона последующих лет заполнен едкими замечаниями в его адрес, которые показывают, что он не придает большого значения декларативным заявлениям председателя, его угрозам уйти в отставку и эффектным ультиматумам, выдвигаемым руководству или Исполнительному комитету. Поведение Вейцмана по отношению к британскому правительству он расценивает как «фатальное» и после доклада комиссии Шоу (но до выхода в свет «Белой книги») пишет: «Не знаю, кто — Пасфильд или Вейцман — заслуживает большего порицания». В 1931 году во время XVII съезда Бен-Гурион полагает, что Вейцман уйдет в отставку, но своего мнения не высказывает и вместе с остальными отдает ему свой голос.

Однако сразу же после избрания в президиум Соколова Бен-Гурион признает, что Вейцман был несравненным руководителем, о возвращении в должность которого можно только мечтать. И если он не желал признавать в нем лидера, то всегда видел официального представителя движения перед англичанами. В 1935 году он представил многочисленным еврейским руководителям в США свой план возврата ему президентства, подчеркнув: «Вейцман не будет учителем или лидером, и он это знает. Исполнительный комитет примет руководство на себя, он не сможет стать во главе и конечно, не станет его главой».

Бен-Гурион прекрасно знал свои слабые стороны. Во время поездки по США еврейские руководители настойчиво уговаривали его возглавить организацию, но он отказался. Вейцман был более полезен на британском фронте, и его престиж в еврейском мире был выше. Вот почему за два месяца до начала конгресса, несмотря на жалобы и критику, он приезжает в Лондон, чтобы попытаться убедить Вейцмана выставить свою кандидатуру на пост президента.

На пленарном заседании XIX конгресса он выдвинул грандиозную задачу: «Привести миллион семей, миллион экономических единиц, которые прорастут корнями в землю нашей родины». И это был не пустой лозунг. Пик иммиграции в Палестину пришелся на 1935 год, и Бен-Гурион был убежден, что сионисты должны приложить все свои силы для отправки больших групп иммигрантов, обустроить их и обеспечить средствами к существованию. Для этого следовало соблюсти три предварительных условия: Сионистская организация должна быть единой и эффективной, евреи Америки должны оказать финансовую помощь и Великобритания должна одобрить проект.

Бен-Гурион сразу принялся за дело. Все административные службы организации он перевел в Иерусалим, сведя число членов Исполнительного комитета до семи человек, что сделало его работу более эффективной. Получить поддержку американских евреев ему казалось делом не менее срочным и важным: «Америка, — пишет он находящемуся там эмиссару социалистического движения, — это огромная, гигантская сфера деятельности… Мировое сионистское движение не может существовать без мощного движения, имеющего поддержку в Америке. Там все — массы, сила, деньги. Если мы мечтаем о великом будущем, то без Америки о нем можно забыть». Завоевывая все больше и больше симпатий в Великобритании, он постепенно завязывает отношения с депутатами и министрами, учится ориентироваться в хитросплетениях британской политики, но из осторожности предпочитает держаться в тени Хаима Вейцмана.