Бен Гурион

Они продолжают встречаться после войны; он встречает ее в Лондоне и дважды ездит в Лансинг. После «черной субботы» 1946 года, когда он приезжает в Париж, ему приходится удовольствоваться телефонными звонками. «Какой идиотизм, что вы и я находимся на разных берегах этого ручья, — пишет он ей, — и можем увидеться, только взорвав Северный и Южный полюс». Еще с войны она собирается к своим друзьям во Францию: «Я надеялась сделать это во время вашей «конференции» [Исполнительного комитета «Еврейского агентства» в 1946 году] в Париже и задержаться на одну ночь, чтобы повидаться с вами». Но она была так завалена работой, что никак не могла вырваться из Лондона: «Не было никакой возможности выкроить свободную неделю и сбежать». Она надеется, что им удастся хоть накоротке повидаться на конгрессе в Базеле: «Это представляется мне единственной возможностью встретиться с вами в ближайшем будущем». Тон ее писем меняется, когда она узнает о его роли ментора в тайнах западной культуры:

«Я была в восторге, узнав, что Вы познакомились со святым Августином… Особенно интересно его влияние на развитие мысли Средних веков — если Вы все-таки заинтересуетесь этим кровавым и хаотичным периодом истории. Лично я полагаю, что если Вы действительно хотите найти «духовную родину» истории, вам следует остановить свой выбор (после Древней Греции) на эпохе Возрождения, лучше всего французского или итальянского: это период от Рабле до, быть может, Шекспира. Время утра мира, когда человеческий разум стремился к невиданным горизонтам, а тело на смешных лодчонках-скорлупках бороздило океаны в поисках Эльдорадо. Возможно, все это кажется смешным Вашему «пролетариату»; но какой была жизнь и как они прожили ее, эта образованная и авантюристичная элита!..Вы читали «Балладу повешенных» Вийона? Он стал первым настоящим предвестником французских поэтов эпохи Возрождения. Мне кажется, что это были первые стихи, из-за которых я буквально не спала ночь; мне было тогда лет двенадцать!».

В лондонском отделении «Еврейского агентства» Дорис Мэй работает вплоть до создания еврейского государства, затем становится секретарем посла Израиля в Великобритании. «Это первая леди посольства», — скажет о ней один высокопоставленный дипломат. К ней приходят за советом по многим вопросам. Она сама себе хозяйка. Бывшие руководители агентства, занимающие ныне высокие государственные посты, бывая проездом в Лондоне, всегда выражают ей искреннюю привязанность. Она очень популярна. Время от времени ходят слухи о ее связи с Бен-Гурионом, но она остается образцом сдержанности и никогда не пытается извлечь из их отношений какой-либо выгоды. В 1951 году она приезжает в Израиль, затем они встречаются еще раз — во время визита премьер-министра в Лондон. Ей очень бы хотелось снова приехать в Израиль, но она не просит его помочь ей с деньгами и предпочитает откладывать из своего жалованья.

Она сама оплачивает свою поездку летом 1954 года, когда он живет в Сде Бокер. В середине 50-х годов Дорис Мэй впервые начинает ощущать свой возраст — у нее ухудшается слух. У нее все еще импозантный вид, изящная фигура и юный голос. Она по-прежнему близкий человек для Бен-Гуриона, который очень дорожит ее советами, хотя и не всегда им следует. В 1955 году, когда Старик вернулся на должность министра обороны, она посылает ему поздравительную телеграмму и сопровождает ее коротким письмом: «Перед тем, как отправить эту телеграмму, я надеялась, что Вы вернетесь в министерство обороны, и могу признаться, что у меня вырвался вздох облегчения, смешанный с Сочувствием… Знайте же теперь, что Вам на роду написано быть каторжником, и никуда от этого не деться… Не волнуйтесь, дорогой, и признайтесь, что Вам на самом деле это нравится, по крайней мере, иногда!