Бен Гурион

Но ни поездки за границу, ни несколько дней отдыха в деревне, на Которые он иногда соглашается, не позволяют избавиться от усталости. Бен-Гурион делает вывод, что ему «надо на год-два оставить работу». Только ли усталость была тому причиной? Чтобы справиться со всеми стоящими перед ним трудностями, государству нужно создать широкое движение добровольцев, способных взвалить на свои плечи груз проблем, с решением которых государственным структурам не справиться: обживание пустынных зон, полная ассимиляция новых иммигрантов, уничтожение пропасти, разделяющей социальные классы. Бен-Гурион, несомненно, убеждается, что, сидя в своем министерском кабинете, не может возродить дух первопроходства и, похоже, приходит к выводу о необходимости подать личный пример, посвятив себя такого рода начинанию.

Мысль об этом медленно зреет в его мозгу. Неосознанно он начинает поиск задачи, которая позволила бы ему самому осуществить то, чего он требует от других. Она вырисовывается весной 1953 года, когда Бен-Гурион возвращается из Эйлата. В самом центре Негева он замечает несколько бараков и группу молодых людей, работающих неподалеку. Старик подходит к ним и спрашивает, что они делают; в ответ слышит, что молодые люди служили здесь во время войны за независимость и теперь решили создать на этом месте новый киббуц — Сде Бокер. Киббуц в самом сердце Негева, все начать с нуля! Какой вызов человеку, двадцать лет мечтавшему о Негеве!

Постепенно его решение крепнет: он выйдет из состава правительства и переедет в Сде Бокер. Однако прежде чем уйти в отставку, он хочет быть уверен, что оставляет своему преемнику государство, которому ничто не угрожает. Полагая, что арабы не попытаются взять реванш раньше 1956 года, он считает возможным на два года сложить с себя официальные полномочия и решает подготовить подробный план обороны на время своего отсутствия. 19 июля 1953 года он уходит в трехмесячный отпуск, который почти целиком посвятит осмотру воинских частей страны. Он хочет реорганизовать высшее командование, упрочить безопасность и укрепить вооруженные силы. 18 октября он завершает редактирование программы из восемнадцати пунктов.

Отдохнувший и удовлетворенный проделанной работой, Бен-Гурион намерен заняться практическими вопросами, касающимися лично его. В присутствии своего секретаря Ицхака Навона он измеряет площадь собственного кабинета; вооружившись ручкой, он набрасывает на бумаге прямоугольник, добавляет стороны и вручает рисунок Навону со словами: «Вот размеры. Скажите, чтобы барак был построен по этим размерам.

— Какой барак?

— В Сде Бокер. Я перееду туда».

Слух о его отъезде распространяется в считанные минуты. Враги ехидно усмехаются, сторонники подавлены и растеряны: как же без него? Разве можно представить Израиль без Бен-Гуриона? Но он остается глух к призывам коллег, сменяющих друг друга делегаций и издателей. 2 ноября он вручает президенту заявление об отставке, затем прощается с армией, своей партией и правительством. Отъезд назначен на 7 ноября; в этот день он выступает по радио с прощальной краткой речью, в которой цитирует псалом Давида (Псалом 130, стих 1):

«Господи! не надмевалось сердце мое, и не возносились очи мои, и я не входил в великое и для меня недосягаемое».

Глава 12 Сде Бокер

Прежде чем уехать в киббуц, который он присмотрел в Негеве, Бен-Гурион передает бразды правления выбранному партией преемнику — Моше Шарету. Их дружба началась еще в начале века, и Шарет всегда бесконечно восхищался Бен-Гурионом:

«Ваше уважение является для меня моральной основой, — писал он ему в 1937 году. — Для меня вы не только старший товарищ по работе, не только лидер движения, за которое я готов отдать жизнь. Для меня вы человек, нравственное превосходство которого я оценил еще в годы моей юности… Меня бросает в дрожь при мысли о том, что бы стало со мной, не окажись вы рядом и не поведи вы меня за собой. Я хочу, чтобы вы знали, кем вы являетесь для меня и кем, я надеюсь, останетесь на всю жизнь».

Однако сам Бен-Гурион с самого начала не питал к Шарету аналогичных чувств. Он писал Пауле: