Бен-Гур

– Но каким же образом, о мой хозяин, – сказал Симонидис, – мы можем сказать, что представляет собой человек, не испытав его? Я знаю тебя; я увидел в тебе черты твоего отца; но я не мог знать, что ты представляешь собой как человек. Есть много людей, для которых богатство есть проклятие. Вдруг ты из таких? Я отправил Маллуха выяснить это и быть какое-то время моими глазами и ушами. Не сердись на него за это. Он сообщил мне сведения, в высшей степени для тебя лестные.

– Я не сержусь, – искренне ответил Бен-Гур. – Твоими устами говорит сама мудрость.

– Я рад слышать твои слова, – с чувством произнес купец, – весьма рад. Мои страхи относительно непонимания оказались пустыми. Так пусть же отныне реки текут туда, куда ведет их Господь.

Передохнув, он продолжил свою речь:

– Теперь же я хочу начать поиск истины. Ткачиха ткет полотно, челнок летает у нее в руках, полотна становится все больше и больше, и дело ее не мешает ей размышлять о том, что происходит вокруг. Так же и со мной – богатство само шло мне в руки, мне оставалось лишь удивляться той скорости, с которой оно росло, да все время спрашивать себя об этом. В успехе тех предприятий, которые я основывал, я усматривал некую волю помимо моей собственной. Самумы, которые обрушивались в пустыне на других, затихали над моими караванами. Морские штормы, усеивавшие побережья обломками иных судов, оказывались попутными для моих, которые лишь скорее прибывали в порт. И самое странное было в том, что я, столь зависимый от других, прикованный к этому креслу, никогда не был обманут моими помощниками – ни разу. Стихии земные служили мне, и все мои слуги были верны мне.

– Это очень странно, – задумчиво произнес Бен-Гур.

– Так я сказал и всегда буду говорить это. Наконец, о хозяин, я пришел к выводу, что во всем этом воля Господа, – и, подобно тебе, я спросил себя: «В чем же состоит Его промысел?» Я носил этот вопрос в душе и все эти годы искал ответ на него. Я был уверен, что если это воля Господа, то в некий день, в избранное Им время, выбранным Им способом Он откроет мне Свое намерение, явит его столь же явно, как белый дом, венчающий вершину холма. И я теперь уверен в том, что Он сделал это.

Бен-Гур слушал старика с напряженным вниманием.

– Много лет назад, вместе с моими родителями – со мной была твоя мать, Есфирь, прекрасная, как утреннее солнце над масличным садом, – я сидел на обочине дороги к северу от Иерусалима, неподалеку от Царских гробниц, и мимо нас проехали три человека верхом на громадных белых верблюдах, подобных которым никто никогда не видел в Святом Городе. Всадники были пришельцами и явно из далеких стран. Первый из них остановился и задал мне вопрос: «Где Тот, Кто рожден Царем Иудейским?» И словно для того, чтобы уменьшить мое удивление, он тут же продолжил: «Мы узрели Его звезду на востоке и пришли сюда поклониться Ему». Я не понял его, но побежал за ним вслед, до Дамасских ворот. И каждому встречному – даже страже у ворот – они задавали этот же вопрос. Все, у кого они спрашивали это, приходили в удивление, точно так же, как и я. Со временем я забыл про эту встречу, хотя в те времена она наделала шуму – о ней говорили как о предзнаменовании прихода Мессии. Увы, увы! сколь наивными мы бываем порой, даже самые мудрые из нас! Когда Господь ступает по земле, шаги Его разделяют столетия. Ты видел Балтазара?

– И слышал его рассказ, – подтвердил Бен-Гур.

– О, чудо! Чудо из чудес! – воскликнул Симонидис. – Когда он рассказал это мне, мой добрый хозяин, я решил было, что услышал ответ, которого так долго ждал, и мне открылся промысел Божий. Ничтожнейшей из тварей земных будет Царь, когда явится в этот мир – бедным и одиноким; не будет у Него ни последователей, ни армий, ни городов с крепостями. Он создаст царство, и Рим поникнет и затмится перед Ним. Пойми же, о мой хозяин! Ты полон сил, ты искусен в обращении с оружием, ты наделен богатством; узри же возможность того, что Господь послал именно тебя! Разве не можешь ты быть Его избранником? Может ли человек быть рожден для более великой славы?

В этот страстный призыв Симонидис постарался вложить всю свою силу убеждения.

– Но царство, царство! – нетерпеливо воскликнул Бен-Гур. – Балтазар сказал ведь, что это царство будет создано для душ.

Еврейская гордыня была сильна в Симонидисе, поэтому он несколько пренебрежительно скривил губы, прежде чем ответить на этот вопрос.

– Балтазар был свидетелем чудесных вещей, истинных чудес, о мой господин, и, когда он говорит о них, я склоняюсь перед ним, исполненный веры в его слова, поскольку он видел и слышал все сам. Но он все же сын Мицраима[96] и даже не прозелит[97]. Вряд ли на нем почиет такая благодать Божия, благодаря которой мы должны преклоняться и перед его суждениями касательно отношений Господа с Израилем. На пророков откровение снизошло непосредственно с небес, и я должен верить им. Принеси мне Тору[98], Есфирь.

Не дожидаясь возвращения дочери, он продолжал: