Белый раб

Все офицеры на бриге были ранены. Победа, по общему мнению, была одержана именно благодаря мне. Под одобрительные крики всего экипажа я был избран командиром захваченного судна.

Глава тридцать шестая

Мы быстро и без дальнейших приключений дошли до Ливерпуля. Шхуну признали нашим призом, и владельцы брига купили её у нас. Её вооружили и снарядили как капер. Узнав, какую роль я играл при захвате шхуны, владельцы назначили меня её командиром. В помощники себе я взял старого и опытного моряка. После того как команда была набрана, мы вышли в море.

Охотнее всего я совершал походы вдоль берегов Америки. Однажды, неподалёку от бостонской гавани, нам удалось захватить возвращавшийся из Ост-Индии корабль с очень ценным грузом, состоявшим из чая и шёлка. Мы препроводили его в Ливерпуль, где за него были выручены большие деньги. После этого я взял курс на юг, и наша шхуна в течение месяца или двух крейсировала вблизи Виргинских мысов. Мы всё время держались неподалёку от берега, и каждый раз, когда на горизонте появлялась земля, меня преследовало желание высадить несколько человек из моей команды и захватить спящими кое-кого из соседних плантаторов. Однако осторожность удержала меня от того, чтобы дать виргинцам этот наглядный урок, в котором они так нуждались.

Описание всех моих приключений на море заняло бы целую книгу, и это удалило бы меня от моей основной темы. Скажу только, что, пока длилась война, я всё время находился на корабле и оставил его, да и то с большим сожалением, только когда был заключён мир. Доставшаяся на мою долю добыча сделала меня человеком состоятельным — во всяком случае, в меру моих скромных желаний. Но что могло заменить мне ту кипучую деятельность и то разнообразие впечатлений, которые всё это время поддерживали во мне бодрость, не давая мне копаться в самом себе и отравлять себя ядом мучительных воспоминаний?

Часто и раньше во время плаваний вставали передо мной печальные образы моей жены, ребёнка и друга, которому я был стольким обязан, но скрип снастей и возгласы матросов: «Парус по носу!» — уводили мои мысли в другом направлении и рассеивали набегавшую вдруг тоску. Зато теперь, когда я оставался на берегу, одинокий, лишённый семьи и близких, и ничем не был занят, образы дорогих моему сердцу страдальцев неотступно преследовали меня. И вот я стал искать человека, которого я мог бы отправить в Америку, доверив ему розыски моей семьи. Вскоре я такого человека нашёл; я сообщил ему все необходимые сведения, предоставил в его распоряжение неограниченный кредит у моего банкира, причём сверх того вручил ещё порядочную сумму наличными, а в случае успеха обещал ему ещё более значительное вознаграждение.

Как только представился случай, я отправил его в Америку, утешая себя надеждой, что его поиски увенчаются успехом. А пока, чтобы хоть как-нибудь заглушить тяжёлые мысли и волнения, я усиленно углубился в книги, стараясь пополнить своё образование.

С детства я любил читать и жадно стремился к знанию. Проклятое ярмо рабства душило во мне это стремление, но справиться с ним всё же не смогло. К моему удивлению, оно всё ещё было живо. Достаточно мне было на чём-то сосредоточиться, как я начинал впитывать в себя всякого рода знания, как высохшая земля впитывает влагу. Я просто глотал книги. Даже спать мне было некогда. Не успевал я кончить одну, как уже брался за другую. Читал я без особого разбора, и прошло немало времени, пока я научился сравнивать одно произведение с другим и правильно оценивать достоинства каждого. Со мною случилось то, что вообще бывает с людьми. Так велика была во мне жажда знаний, что я готов был принимать всё прочитанное за чистую монету, не задумываясь над тем, что есть истина и что ложь. Но вместе с тем, хоть я и поглощал множество лживых и глупых россказней, которые преподносились под видом действительных происшествий, писатели с чересчур развитым воображением не особенно меня привлекали. Мне непонятно было, что заставляет их браться за перо и ради чего они пишут. Поэтов я презирал. Больше всего я любил читать книги исторические и описания всякого рода путешествий по морю и по суше. Впоследствии прожитые годы и раздумье научили меня извлекать драгоценные зёрна мудрости из того хаоса знании, который тогда нагромождался в моей памяти.