Белый раб

Попутные ветры, благоприятствовавшие нам вначале, вскоре изменили нам. Разразилась буря. Нас окутал густой туман, ветер то и дело менял направление и швырял нас из стороны в сторону. На нашу долю выпало немало труда и страданий, но даже и они доставляли мне радость. Я трудился и страдал во имя собственного, а не чужого благополучия, и эта мысль придавала мне силу и мужество.

Старательно и с большим интересом изучал я новое для меня ремесло матроса. Вначале товарищи мои смеялись над моим неумением и неловкостью. Насмешкам и шуткам их не было конца. Однако, при всей их грубости и при всём недомыслии, они были добры и великодушны. В первую же неделю плавания у меня произошло столкновение с первым хвастуном на корабле. Я как следует его отхлестал, и после этого весь экипаж пришёл к заключению, что из меня выйдет толк.

Я был ловок и силён. Для меня стало вопросом чести делать всё, что делали другие, и притом делать не хуже других. Меня самого удивляло, как мало времени понадобилось мне на то, чтобы научиться безбоязненно карабкаться по снастям и реям. Все эти бесчисленные снасти, всё это множество морских терминов вначале повергало меня в полное смущение, но вскоре я хорошо освоился с ними. Ещё до того как мы успели пересечь океан, я уже умел не хуже любого другого крепить паруса, брать рифы и править рулём, и все в один голос твердили, что я рождён быть моряком.

Но я не довольствовался тем, что ставил паруса и справлялся со снастями, — я захотел изучить искусство навигации. Среди команды находился один образованный молодой человек; он поступил на корабль матросом, с тем чтобы, как это было принято у жителей Новой Англии, изучив морское дело, впоследствии командовать судном. У него имелись книги и инструменты, и так как это было не первое его плавание, он уже недурно разбирался в них и умел исчислять курс корабля. Этот молодой моряк, которого звали Том Тернер, был юношей благородным и достойным, но отличался очень хрупким телосложением. Силы его не соответствовали поставленной им перед собой задаче. Я завоевал его доброе отношение, вступившись за него во время одной из потасовок, которые иногда в шутку затевались на баке. Видя, как жадно я стремлюсь к знанию, он занялся моим образованием, предоставил в моё распоряжение свою книгу по штурманскому делу, и, всякий раз неся вахту внизу, я имел возможность в неё заглядывать. Сначала вся эта премудрость казалась мне недоступной и непроницаемой тайной, но Том Тернер, прекрасно владевший словом, многое пояснил мне; слушая его, а также занимаясь самостоятельно, я вскоре же начал разбираться в ней сам.

Всё это время мы лавировали среди ньюфаундлендских отмелей. Буря по целым суткам не утихала, и мы очень медленно продвигались вперёд. Корабль потерял несколько марселей и рей. Уже семьдесят дней мы находились в море, почти непрерывно борясь с непогодой.

Но я стойко всё переносил. Земля не влекла меня к себе — своей отчизной я избрал океан. Когда завывала буря, скрипели снасти и корпус трещал, я только поплотнее застёгивал бушлат и, прижимаясь к своему рундуку, погружался в изучение руководства по штурманскому делу. Но я мог это делать только в часы, свободные от вахты: если же мне приходилось оставаться на палубе, я всегда бывал готов по первому зову броситься к мачтам.

Но вот наконец буря улеглась, и мы, подняв паруса, взяли курс на Францию. Вдали уже виднелась земля, и мы находились всего в нескольких лигах [29]от гавани, когда вдали появился вооружённый бриг под английским флагом, державший курс прямо на нас. Не успели мы опомниться, как по нашему кораблю был дан выстрел. Сразу после этого с брига была спущена шлюпка, которая направилась к нам.

В те времена американские корабли нередко подвергались такой проверке, и наш капитан не проявил по этому поводу особого беспокойства. Но офицер с английского корабля, едва только ступив на нашу палубу, подошёл к капитану и, схватившись за палаш, заявил ему, что берёт его в плен.

Оказывается, за то время, пока мы лавировали среди ньюфаундлендских отмелей, Америка в конце концов набралась храбрости и объявила войну Англии. Вооружённый корабль был английским капером, и мы оказались его призом. Всех нас, матросов, сначала загнали в трюм, а потом вызвали наверх и предложили: либо поступить матросами на капер, либо в качестве пленных отправиться в Англию. Около половины нашего экипажа составляли люди, которых моряки называют «голландцами», — уроженцы берегов Балтийского и Северного морей, искатели приключений, которым было всё равно кому служить. Они охотно приняли предложение англичан. Американцы же поручили Тому Тернеру выступить от их имени, и на предложение лейтенанта он резко, и пожалуй даже грубо, ответил:

— Нет! Скорее вы дождётесь верёвки!