Белый колет и фригийский колпак

– Сейчас позову хозяина.

Федот приготовил письмо от Ильи, да сжал зубы, надеясь, что всё получится. Он услышал разговор во дворе:

– Что тут? Авдей, чего звал?

– Родион Лаврентьич, спрашивает кто-то. Незнакомый.

– Ладно, взгляну. Может, божье дело…

Тяжёлый засов со скрипом отворился, и на улицу вышел высокий осанистый мужчина, с небольшой бородой, одетый недорого, но очень опрятно.

– Кто будете? С чем пришли? – спросил хозяин дома хоть неприветливо, но и без злости в голосе.

– К вам мы, Родион Лаврентьевич, с письмом, – и Федот отдал послание Ильи.

– Ну- ка? – ответил купец, протянув руку, и взял бумагу.

Он быстро пробежал глазами, юноша позавидовал грамотному человеку, которому далось такое умение.

– Раз от Ильи, всяко помогу, и укрою. Да девка, – он кивнул на девушку,– всяко не твоя сестра. Ну проходите. Но сначала- в баню. Авдей! – крикнул он работнику.

– Да, Родион Лаврентьич, – ответил работник.

– Наталью покличь, пусть попарит девушку в бане, а после и он пойдёт, – кивнул купец на Федота. Не по обычаю пускать гостей в дом, если в бане не были.

– Всё сделаю, как велено, – тут же согласился Авдей.

Купец Хренов так же неспешно скрылся в доме, оставив работникам заботу о гостях. Пришла девушка и увела Женевьеву.

Француженке было необычно здесь. Она, как и провожатая, разделась, и вошла в жарко натопленное помещение. Пар поднимался к низкому потолку, стояли деревянные ведра с горячей водой, и наконец-то мыло! Гостья стала натираться мочалом. Да, было здесь весьма здорово. Затем Наталья знаком предложила Женевьеве прилечь, и стала несильно бить веником по спине, потом поливать водой, затем процедура повторилась. Они посидели еще в предбаннике, затем девушка отвела гостью на женскую половину дома .

Юноша просто сидел и ждал, смотрел на свои мешки. Вернулась и спутница, с раскрасневшимся лицом после горячего мытья, и Авдей повел юношу помыться. Федот тоже отмылся и отдохнул. У них дома была парильня, но куда проще купеческой.

– Пойдёмте на обед, Родион Лавреньевич вас к себе зовёт, – сказал гостям всегдашний Авдей.

Они поднялись на второй этаж дома, где уже было накрыто. В красном углу стояли иконы старого письма, с горящими лампадами. Нарядные тарелки, расписные деревянные ложки. Перед севшей на стул Женевьевой слуга положил серебряные приборы- пару разной длины двузубых вилок, пару ножей, ложку.

– Не совсем глупый я, Федот. Какая она там твоя сестра? Как зовут по-настоящему, тебя, девушка?– обратился он уже к француженке.

– Женевьева Руссиль, – тихо сказала она.

– Ну тоже, стало быть, русская, – засмеялся купец Хренов, – всё, девица, хорошо. Знаю тут в Костроме пару купцов французских. Спрошу, кто тебя в Москву отвезёт. Не пугайся, что мне эти Тельновы. Комнаты для вас есть, живите, сколько надо. А вы ешьте, чего сидите, нахохлившись?

Женщина принесла суповник, и разлила по тарелкам щи. У Федота просто в животе заурчало, только надеялся, что не слышно никому. Потом из жбана налила по чашкам и медовуху, Женевьева чуть наморщила носик.

– Эх, голова садовая, попробуй сначала, – скаал хозяин, смотря на гостью, – Ну, для здоровья, а не пьянства для. Мёд же это, водку и вино я не пью.

Девушка сделала глоток, оценила, сразу закивала, соглашаясь.

– Ну вот… Авдейку я послал к Шандору Пуазону да Анри Ландрину. Авдейка и лишнего не сболтнет, да и по -француски малость знает.

Потом принесли и карасей в сметане, затем и тушёного сома. Юноша с любопытством смотрел, как ловко модистка меняет столовые приборы во время обеда, не путаясь, и было видно, что так есть ей удобно и привычно. Сам он привычно ел руками. После принесли пироги, и нечто другое.

Женевьева изменилась в лице, будто почуяв аромат давно желанного. Прислужница же, кто несла на подносе кофейник и чашки, кривилась и едва не плевалась. Поставив, не выдержала:

– Да как же батюшка! Богомерзкое питье пить будешь! А потом глядишь, и никонову траву да водку проклятую!

– Не мне Прасковья, гостям иноземным, – объяснил, усмехаясь хозяин.

Женщина только поджала губы, да недоверчиво глянула на сидевших за столом. Нахмурившись, быстро вышла.

Женевьева сама вскочила и налила в чашку юноше и себе, и вопросительно глянула на Хренова, но тот сделал отрицательный жест правой рукой, отказываясь.

– Нет, не пью я, – отказался хозяин дома, – не по обычаю нашему.

Федот понюхал, пахло из чашки странно и непревычно. Он видел, как их помещики пьют этот напиток, да нахваливают. Отпил, горьковатый.

Девушка с видимым удовольствием выпила чашку, и тут же налила себе вторую. Держала она маленькую чашечку очень ловко, всего двумя пальцами, отогнув другие в сторону.

– Рад, что угодил. А ты Федот, какому ремеслу обучен?

– Колёсник я.

– Из тех, кто в работном доме трудится?

– Так и есть.

– Мастера тельновские славятся, оставайся, деньгами не обижу.

– Подумать надо, – ответил юноша.

– Это верно. Спать уже пора, Наталья вас проводит, отдохнёте.