Белый Карлик

— Да-да... — федерал странно изменился, осунулся и воровато оглядывался по сторонам, словно от кого-то скрываясь. Больше не проронив ни слова, мы ступили на парковку. В руках ФСБешника блеснули ключи с дорогим брелком, на нажатую кнопку центрального замка отозвался и замигал бортовыми огнями возвышающийся над пузотёрками новенький хромированный «Гелентваген». Я присвистнул от удивления. Ни в жизнь не поверю, что этот шустрик купил его на свои кровно заработанные. Ого! Да у нас тут явно коррумпированный элемент, и не удивительно, что шёл он до своего сокровища на полусогнутых. Начальство, наверное, и не знает, на чём рассекает по Москве их скромный подчинённый.

— Это подарок, — на всякий случай пояснил Хмельницкий, увидев издёвку в моих глазах. Ну да! А те девять миллиардов в квартире — это всё моей мамы...

— Отличник службы? — сдержанно поинтересовался я.

— Можно и так сказать.

Федерал окончательно замкнулся в себе и, когда мы сели в машину, всем видом показал, как рад возить меня на личном транспорте. Я решил дать заднюю, дабы не усугублять и без того щекотливую ситуацию, расположение Хмельницкого мне надо сохранить любой ценой.

— Да, вы правы, это совсем не моё дело.

— Дело, дело... — он тронулся, выезжая с парковки. — Вот всё это — точно не моё дело...

Странное откровение, которое Хмельницкий так и не удосужился пояснить, осталось витать в воздухе немым вопросом.

— И где этот ваш морг? — я азартно выгнул шею, внимательно запоминая дорогу до этого чудного места, благо высокая посадка «Гелика» позволяла просматривать улицу далеко вперёд.

— Он тут недалеко, скоро приедем, — Хмельницкий вальяжно раскинулся в кресле. Уже привык к авто, значит, владел им давно. Интересно, кто мог подарить скромному служителю закона столь нескромную машину?

— Поговорим о деле. Вы сказали, что сержант поперхнулся, попытайтесь вспомнить, что именно он положил себе в рот? — ФСБешник включил диктофон, положил его на панель. Опять завёл старую шарманку...

— Я так и не понял, что это было, когда рядовой ушёл по распоряжению того сержанта, он начал вести себя как-то странно, всё говорил о каком-то душегубе из парка, потом достал что-то из кармана. Оно сверкнуло пару раз в его руках, но освещение в комнате никудышное, может, стекло какое-то...

Я устало пожал плечами, но сосредоточенно повторил всё слово в слово, как уже рассказал ранее в палате. Вчера Хмельницкий пытал меня этим вопросом минут тридцать, главное — не сбиться в показаниях, задавая один и тот же вопрос много раз подряд, федерал лишь выжидал, когда я начну путаться. Так и норовил поймать меня на лжи, сволочь.

— Вы точно уверены, что он положил в рот именно стекло? Может, это было что-то другое?

Хмельницкий не унимался, в попытке докопаться до правды перестал её воспринимать, ведь я ни на мгновение не врал, опустил лишь некоторые детали.

— Не знаю, что еще может так блестеть, может, ключ? А вы точно ничего не нашли в глотке сержанта? — игра в одни ворота порядком поднадоела, Хмельницкий бросил на меня недоверчивый взгляд. Каменное, непроницаемое лицо говорило о том, что я не имею права задавать вопросы по следствию, но вчера ФСБешник уже обмолвился, что они ничего не нашли в теле погибшего, а значит, отпираться нет смысла.

— Нет, вскрытие показало, что сержант Николаев умер от удушья, но причины удушья не были установлены, — сухо ответил он, выждав паузу, перестраиваясь на кольце, уводя машину с «трёхи» на Шмитовский проезд. Дальше дорогу можно и не запоминать, мы уверенно ехали к Филёвскому парку.

— Труп в парке? — я насторожился, как-то слишком много совпадений. За последние дни они уже натёрли глаза.

— В парке? — отвлёкся Хмельницкий. — Нет, почему? Мы едем в пятьдесят первую больницу на Алябьева, тело Николаева там.

Обычная больница, обычный морг. Я задумчиво потеребил подбородок: интересно, если я прикинусь родственником этого сержанта, мне выдадут труп, ну хотя бы на пару минут? Из размышлений меня вывел Хмельницкий:

— Ну, так вы уверены, что он проглотил именно это ваше стекло? Или может, Николаев скончался от чего-то другого?

Федерал сбавил скорость, парк раскинулся справа, я упёрся взглядом в зелёный массив, устало вздохнул. Вспоминать подробности той ночи становилось тяжко. Авантюра с осколком вышла боком не столько для меня, сколько для людей, которые не имели к ней никакого отношения. Так всегда и бывало, снова вспомнил добрым словом Яра. Но деваться уже некуда, и начатое дело придется доводить до конца, я надеялся, что Яр знал, что делает, и в конце мы получим хоть какой-то положительный результат от всего этого.

— Я знаю, что я не убивал его, — сурово ответил я, предвосхищая очередную попытку ФСБешника вывести меня на чистую воду. Хмельницкий притормозил перед пропускным пунктом больничного корпуса, показал вышедшему из будки охраннику удостоверение и беспрепятственно въехал на территорию пятьдесят первой больницы.