Белый индеец

Ренно услышал знакомый клич и понял, что отступавшие сенека завязали бой с французами и их союзниками. Спеша на звуки битвы, он пробрался к тому месту плаца, где сенека, онейда и могавки вступили в яростную схватку с защитниками Цитадели. Ирокезы находились в лучших условиях, потому что пользовались луками и стрелами, оставаясь невидимыми.

Колонисты отступали, пользуясь прикрытием союзников. Отряд образовал двойной ряд, и те, кто стоял впереди, опустились на одно колено.

- Огонь! - скомандовал генерал, а полковник Вильсон продвигался по всей линии, не обращая внимания на мушкеты французов и ливень гуронских стрел. Только Обадия Дженкинс воздержался от участия в схватке.

Ренно встретился взглядом с отцом и подошел ближе к нему. Гонка, демонстрируя удивительное спокойствие, не стрелял вслепую. Напротив, он дожидался, пока не заметит вражеский мушкет или пистолет, а потом посылал в ту сторону стрелу.

Поднявшаяся снежная буря мешала обеим сторонам, но становилось ясно, что защитники, которых было много больше, близки к победе. Необходимо было срочно отступать.

Французы отлично понимали, что нужно противнику, и решили разрушить их планы. Они ринулись вперед, в руках гуронов сверкали ножи, а французы бежали с заряженными мушкетами в руках.

- Придется уходить, пока нас не разбили наголову, - сказал полковник Вильсон.

Генерал кивнул и приказал общее отступление.

Несколько самых опытных бойцов остались прикрывать отход ополченцев и ирокезов. Ренно оказался рядом с отцом.

Гонка подавал пример остающимся позади воинам и колонистам. Не меняя позиции, он ждал, пока враг не приблизится на нужное расстояние и тогда стрелял из лука. Тела грудой возвышались перед ним.

Эндрю Вильсон избрал ту же тактику, и наконец пришла очередь Обадии Дженкинса. Сделав очередной выстрел, полковник передавал пистолет священнику, тот перезаряжал оружие и забирал второй пистолет.

Никто не стрелял точнее Тома Хиббарда, метившего исключительно в гуронов. Вспышки мушкета привлекали индейские стрелы, но англичанин стоял, словно заговоренный, и пулю за пулей посылал врагу, с мрачной улыбкой перезаряжая оружие.

Заветная мечта Ренно становилась реальностью. Они с отцом стояли плечо к плечу, сражаясь с врагами сенека, и дух молодого воина ликовал. Никогда еще он не целился тщательнее. Глаза юноши горели. И перед ним вскоре поднялась гора трупов. Защитники Цитадели, не обращая внимания на огромные потери, волна за волной посылали вперед пехоту и индейских воинов.

Внезапно перед Ренно появился французский офицер. Лицо его казалось юноше знакомым. Битва застала француза врасплох, и он был в одной рубашке, хотя на голове красовался напудренный парик. В одной руке противник держал пистолет, в другой, раненой, сжимал шпагу.

Офицер вскинул мушкет, и парик упал с его головы.

Ренно узнал его: это был тот самый белый гурон, его смертельный враг.

В тот же момент Алан де Грамон узнал молодого индейца, которого когда-то оставил в живых. Теперь положение изменилось. Ненависть сверкнула в глазах французского офицера, и он крикнул на языке гуронов:

- Ты! Опять! Нужно было убить тебя еще тогда!

Алан де Грамон поднял пистолет, послышался клацающий звук, но выстрел так и не раздался.

Ренно достал металлический нож, желая покончить с врагом, но Алан де Грамон оказался проворнее. Швырнув бесполезный пистолет в голову противника, Грамон отступил, исчезнув в тумане.

Ренно понял, что еще не пришел срок закончить их поединок. Они еще встретятся. Непонятным образом судьбы двух белых индейцев были связаны, может, по воле маниту, и только один из них останется в живых после следующего свидания.

В битве наступило короткое затишье. Первым это понял Гонка.

- Уходим. - коротко сказал он. Великий сахем взглянул на сына, и никогда прежде Ренно не видел в его взгляде столько любви и гордости.

Для Ренно не было высшей похвалы, не было более ценной награды. Даже если б ему было суждено погибнуть прямо сейчас, жизнь его была бы прожита не зря.

Гонка и его воины тихо скользнули прочь. Эндрю Вильсон пытался последовать их примеру, но его крошечный отряд произвел столько шуму, что привлек внимание гуронов. Те поняли, что противник хочет уйти. Несколько человек, сориентировавшись быстрее французов, двинулись к воротам, в попытке перекрыть выход, и вновь загремели мушкеты, засверкали ножи и в воздухе повисли стрелы. Перед каждым выстрелом следовало убедиться, что стреляешь во врага, а не в союзника.

Ренно пробивался к воротам, уверенный, что Том Хиббард по-прежнему сражается рядом с ним. И тут юный сенека с запозданием обнаружил, что всего в нескольких шагах от них оказался Обадия Дженкинс.

Сзади бежали люди.

- Ступай, отец! - кричал Джеффри Вильсон. - Я за тобой и прикрою!

Ренно, Том и Обадия подошли ближе к воротам и увидели, что Джеффри Вильсон и Эйб Томас отбиваются от группы гуронов.

Ренно бросился к ним, вонзил нож в спину одного из гуронов, вытащил и ударил другого. Том сражался без устали, и используя мушкет как дубинку, наносил один удар за другим.