Белый барнаульский блюз. Петров и Сидоров идут к Иванову

Кордоны бабушек администраторов не справлялись с публикой, шатающейся по театру. Один из важных гостей, приняв от молодца стакан водки, закурил в буфете. Директор театра в панике обратилась к вахтеру, но личная охрана зрителя предъявила театральному сторожу такие аргументы, что он по своей культурности, приобретенной за долгие годы в храме Мельпомены, не стал их озвучивать директрисе.

В дальнем углу фойе второго этажа на мягком диване притаился Вася Иванов. Он охранял выставку картин местных живописцев. Его должны были вывести в антракте, но что-то пошло не так. Вася прилег на диване, вытянул ноги и слушал гул зала. Когда играла музыка, он заглядывал на балкон, но снайперы гоняли его отборным матом.

Иванов сложил всю работу за витрину с «Золотой маской», полученной за проклятый спектакль «Войцек», и спустился на первый этаж. Он открыл массивную металлическую дверь и попал за кулисы. Первый человек, на кого он наткнулся, была Екатерина Алексеевна.

Вася смотрел, как она горделиво стоит на страже культуры. Ее тонкий стан на просвет софитов выглядел, словно точеное веретено. Ее волосы легкой волной спадали до талии, а бедра раскачивались в такт музыки. Иванов замер и попятился в тень декорации.

Если предположить, что он смотрел на нее как художник, то ничего предосудительного в этом не было, но, к своему стыду, Вася понял, что смотрит на министра не как художник.

– Боже, – прошептал Вася. Он женат, любит жену, она красивая, стройная, удобная, милая, нежная. Он не имеет права смотреть на других.

– Грех-то какой, – шептал Вася.

Сзади подкрался монтировщик сцены и предложил забрать ящик виски, который в суете оставили блюзмены. Вася шепотом послал его лесом. Тот всё понял и, отодвинув Иванова, схватил ящик. А через пять минут в актерской курилке пили за спасение души Джека Дэниела.

Министр почувствовала, что концертная программа идет на ура. Уже по второму кругу запускали студенток-хореографов. Теперь они вышли в костюмах медицинских сестер. Городской хор под аккомпанемент симфонического оркестра пел репертуар радио «Шансон», солировал Шапиро.

Представитель АП снял пиджак, это был сигнал, и на сцену выпустили вокальную группу студенческой капеллы. Девчонки привязали к стулу измазанную помидорным соком Бузову и расстреляли ее еще раз. Расстреливать Бузову пять раз на дню было дурным провинциальным тоном, стоило хотя бы раз запинать ее коваными ботинками морских пехотинцев, но в театр прислали гвардейцев в форме солдат пехотного полка им. Достоевского образца 1857 года. Вокалистки студенческой капеллы считали за счастье расстрелять клон Бузовой хоть сто тысяч раз подряд.

Министр, опираясь на стену, глянула в темноту, увидела седую бороду и поманила человека властным пальцем. Из-за декорации вышел Иванов и сказал:

– Здравствуйте.

Министр протянула руку.

Шагнув вперед, Вася оказался ближе, чем дозволяют должностные приличия. Он стоял так близко, что до сосков министерской груди оставалось пару сантиметров.

«Стой, грешник!» – орали в Васиной голове миллион благородных людей.

Но запах духов министра был ослепительно притягательным. Он качнулся на каблуках и сказал не своим голосом:

– Разрешите вас поцеловать.

Министр смотрела на него пустыми от досады глазами. Она ничего не сказала, а достала из-за спины пистолет Александра Сергеевича и выстрелила Иванову в живот.

Это глава не должна была войти в книгу больного графомана. Но стала ее началом.

***

– Зачем они пишут романы?! – кричал Быков, вытирая губы от пивной пены. Поймав бегущую мимо официантку, сменил тон и вежливо попросил:

– Принесите еще «Невского».

– Не патриотично, – сказала Райс.

И подумала, что сейчас Быков шлепнет официантку по заду и это будет артистическая стилизация, потому что Быков любил детали, но в этот раз он был занят привычным делом – орал:

– «Зачем ты пишешь романы?» – спросил я у Мерилина. Зачем все пишут и несут мне читать?

Райс не успевала записывать, но потом опомнилась и решила: «Я же постмодернистка, нарежу текст из его старых интервью».

Это был не тот Быков, о котором можно было подумать, когда речь заходит о современной литературе. Это был Быков из города, в котором Петров и Сидоров идут к Иванову.

***

Иванов жил у тещи и ему все надоело. На него несколько дней назад напала хандра обыкновенного взрослого человека. Он устал от однообразия.

Вася был самый настоящий, правильный художник, окончивший художественную школу, куда его отвела мама, потом художественное училище в соседнем городе. После его окончания, он поехал в столицу поступать в институт. В институт его не приняли, он вернулся, проработал в бюро эстетики Шинного завода, после чего поступил в пединститут на художественно-графический факультет.

Иванов был нормальным художником. Работать по специальности учителем рисования он не стал, а пошел в оформители, но скоро понял, что лучше быть живописцем. Не надо работать в бригаде, не надо зависеть от начальства. Встал утром, пошел в мастерскую, написал натюрморт с розами или с бутылками, унес его в художественный салон и жди, пока продадут, пиши еще.