Белые зубы

— Это самая глупая теория, которую мне доводилось слышать, — со вздохом заключил Самад. Длинная стрелка заляпанных яичными пятнами часов Микки приступила к отсчету последних тридцати секунд, оставшихся до полуночи. — Такое мог выдумать только ты. Абсурд полнейший.

— Почему?

— Да потому, Арчибальд, что все эти англичане, эти капитаны Херси, Хавлоки и прочие, были для индийцев заклятыми врагами. К чему щадить того, кого презираешь?

— А вдруг у него просто рука не поднялась? Вдруг он был не способен убивать людей?

— Ты что, действительно полагаешь, что есть люди, способные убивать, и люди, не способные на это?

— Кто знает, Сэм, кто знает.

— Ты говоришь, как моя жена, — простонал Самад, поглощая последний кусочек омлета. — Вот что я тебе скажу, Арчибальд. Человек — это человек, и точка. Когда жизнь его родных под угрозой, когда вера его под запретом, привычный уклад нарушен и мир вокруг катится в бездну — он станет убивать. Не надо заблуждаться. Он не позволит новому порядку вот так сразу подмять его под себя. Он будет убивать людей.

— И щадить их, — сказал Арчи Джонс и бросил на друга необъяснимый взгляд, которого тот никак не ожидал от его дряблого, круглого лица. — Поверь мне.

— Пять! Четыре! Три! Два! Один! Ямайка Айри! — прокричали Дензел и Кларенс, чокнувшись кружками с горячим ирландским кофе, и тут же вернулись к своим костяшкам.

— С НОВЫМ ГОДОМ, МАТЬ ЕГО ТАК! — гаркнул Микки из-за стойки.

АЙРИ 1990, 1907

В нашем чугунно-решетчатом мире причин и следствий не могло ли содрогание, мною выкраденное у них, отразиться на их будущем?

В. В. Набоков. «Лолита»

Глава 11 Недостатки образования Айри Джонс

Ровно на середине пути от общеобразовательной школы «Гленард Оук» до дома Джонсов был фонарь, который все чаще и чаще начал появляться в снах Айри. Вернее не сам фонарь, а маленькое объявление, написанное от руки и прикрепленное к фонарному столбу на уровне глаз. Оно гласило:

Похудей и получи за это деньги

081–555–6752

Пятнадцатилетняя Айри Джонс была крупной девочкой. Дочери не передались европейские пропорции Клары. Айри пошла в бабушку. Как и у Гортензии, у нее была мощная ямайская фигура, словно составленная из ананасов, манго и гуав; да, девочка получилась немаленькая — большие груди, крепкий зад, широкие бедра, здоровые ляжки, крупные зубы. Она весила тринадцать стоунов и в копилке у нее лежало тринадцать фунтов. Айри знала, что попадает в целевую аудиторию (если, конечно, у такого объявления может быть целевая аудитория) и что объявление написано для нее, бредущей в школу и жующей пончик, держа руку на затянутом в корсет животе. Оно было обращено к ней. Похудей (призывало оно) и получи за это деньги. Ты, да, ты, мисс Джонс, ты, которая прижимает руки к животу, которая повязала кофту вокруг бедер (вечный вопрос: что сделать, чтобы непомерно огромный ямайский зад казался меньше?), ты, которая носит трусы, утягивающие живот, и бюстгальтер, уменьшающий грудь, — вся тщательно затянута в лайкру (лайкра — это замечательный ответ девяностых китовому усу), ты с твоей перетянутой талией.

Она знала, что объявление написано для нее. Но вот что конкретно там написано, она не понимала. Что имелось в виду? Кто-то даст тебе денег, если ты похудеешь? Или подразумевается, что худые больше зарабатывают? Или что-то жуткое из эпохи Якова I, выдумка какого-то мрачного уиллзденского Шейлока — фунт мяса за фунт золота: мясо за деньги?

Движение. Ускоренная съемка. Иногда ей снилось, что она идет по школе в бикини, а загадка фонарного столба написана мелом на ее коричневом пухлом теле, на его разнообразных выпуклостях (бедра, грудь, зад выступают, как полки, на которых можно расположить книги, чашки с чаем, корзины или, что вероятнее всего, детей, пакеты с фруктами, ведра с водой), выпуклостях, созданных в расчете на жизнь в другой стране, в другом климате. Иногда ей снилось, как она зарабатывает деньги на похудении: с голым задом, держа в руках блокнот, стучится во все дома, купаясь в солнечных лучах, и старается уговорить старичков отщипнуть и заплатить. Иногда еще хуже — как она отрывает лишние куски мяса с белыми прожилками и засовывает их в старые фигурные бутылки из-под кока-колы, а потом несет в магазин на углу, где за прилавком стоит Миллат в свитере с треугольным вырезом и с бинди на лбу; он жадно хватает бутылки и вымазанными в крови лапами отсчитывает деньги. Немного карибского мяса — немного английских денег.

Айри Джонс зациклилась на мысли, что она толстая. Время от времени ее обеспокоенная по этому поводу мать успевала поймать Айри в коридоре, прежде чем та улизнет на улицу, указывала на перетянутое тело и спрашивала: