— Ведь это великая книга, правда, Раджну? — умоляюще спрашивал Самад, пока племянник отсчитывал щедрые чаевые официанткам, которые с кислыми лицами смотрели на шумных индусов, три часа просидевших за единственной чашкой чая со сливками и оставивших после себя мокрые пятна на мебели. — Она очень известная, да?
В глубине души Раджну знал, что книга эта — не более чем дурной, никчемный, всеми забытый образчик научных умствований, но он любил своего дядю и потому улыбался, кивал и снова расплывался в улыбке.
В библиотеке Самада попросили заполнить страничку посетителя, и он написал:
Последняя строчка очень позабавила Раджну, и он, взяв ручку, приписал: «и трагедия».
— Истина и трагедия. — Библиотекарь с каменным лицом повертел книгу в руках. — Ищете что-то конкретное?
— Не беспокойтесь, — мягко сказал Самад. — Мы сами справимся.
За книгой пришлось лезть по лестнице, но она того стоила. Когда Раджну протянул ее Самаду, у того стало покалывать в пальцах, а взглянув на обложку, формат и цвет книги, Самад понял, что именно о такой он всю жизнь и мечтал. Это был тяжелый пухлый том в коричневом кожаном переплете, покрытый тонким слоем пыли, как очень ценная, оберегаемая от прикосновений вещь.
— Я заложил закладку. Там много интересного, но, думаю, кое-что вы захотите прочесть в первую очередь, — кладя книгу на столик, сказал Раджну. Толща страниц тяжело откинулась на столешницу, и Самад увидел отмеченную страницу. Он и помыслить о таком не мог!
— Это всего лишь плод воображения художника, однако сходство между…
— Молчи, не надо ничего говорить. — Самад водил рукой по портрету. — Это
— Ты вообще на него поразительно похож, дядя.
— Там еще внизу что-то написано. Черт! Я забыл очки… слишком мелко, прочти мне вслух, Раджну.
— Подпись под картинкой?
Самад сел на нижнюю ступеньку лестницы и расплакался.
— Так, давай по порядку. Теперь ты меня уверяешь, что без Панде не было бы Ганди. Что без твоего безумного деда не было бы этой чертовой независимости…
— Пра-деда.
— Не перебивай, Сэм. Ты серьезно думаешь, что мы, — Арчи хлопнул по спинам равнодушных Кларенса и Дензела, — в это поверим? Вот ты в это веришь? — спросил он у Кларенса.
— А почему бы и нет? — отозвался Кларенс, понятия не имея, о чем идет речь.
Дензел высморкался и сказал:
— Я, по правде сказать, не люблю ни во что верить. Моя хата с краю — вот вам мой девиз.
— Он просто дернул льва за хвост, Арчибальд. В это я верю.
Повисла пауза. Арчибальд смотрел, как в чашке с чаем растворяются три кусочка сахара. Затем неуверенно произнес:
— У меня на этот счет своя теория. Не как в книжках, а другая.
Самад наклонил голову.
— Не соблаговолишь ли нам ее изложить?
— Ты только не злись. Но я тут подумал… Почему Мангал Панде, такой глубоко религиозный человек, употреблял банг? Знаю, я не раз тебя этим дразнил. Но все-таки почему?
— Я тебе уже объяснял. Он не был пьян. Он не пил. Это выдумки англичан.
— И он был хорошим стрелком…
— Бесспорно. А. С. Мисра приводит копию записи, согласно которой Панде год проходил учение в специальной охране, специально обучаемой стрельбе из мушкета.
— Хорошо. Тогда почему он промазал? Почему?
— Думаю, только потому, что оружие было неисправно.
— Да, да… Но, может, дело не в этом. Может, его науськивали другие, ну, подстрекали поднять шум. А он, скажем, не хотел никого убивать. И