Белые зубы

– Музыку, я знаю. Только о вас и слышим. Айри немного расстраивается, что ее не поставили первой скрипкой… может, на будущий год, а? Итак! – говорил Арчи, переводя взгляд с Поппи на Самада, который стоял немного в стороне и как-то подозрительно выглядел, чертовски подозрительно, решил про себя Арчи. – Перед вами пресловутый Ик-Был! Переборщил ты сегодня на собрании, Самад. Верно я говорю?

– Ну не знаю, – проворковала Поппи. – Мне показалось, что мистер Икбал выступал замечательно. Многие его высказывания меня просто поразили. Вот бы мне столько всего знать! Но я, увы, как тот пони, который выучил один-единственный номер. Мистер Икбал, вы, случайно, не профессор?

– Нет-нет, – запротестовал Самад, злясь, что из-за Арчи соврать невозможно. – Я работаю в ресторане. – Сказать «я официант» у него язык не повернулся. – В юности я учился, но началась война и… – В конце предложения Самад поставил пожатие плечами и увидел с упавшим сердцем, как веснушчатое лицо Поппи Берт-Джонс вытягивается большим красным вопросительным знаком.

– Война? – спросила она так, будто он сказал «радио», «пианола» или «виктрола»[39]. – За Фолклендские острова?

– Нет, – отрубил Самад. – Вторая мировая.

– Ой, мистер Икбал, никогда бы не подумала. Вы, наверное, были совсем юным?

– Да, милочка, даже танки там были старше нас, – ухмыльнулся Арчи.

– Мистер Икбал, вот так сюрприз! Но, говорят, смуглая кожа не так быстро стареет, да?

– Разве? – И Самад попытался представить себе, как упругая розовая кожа Поппи станет морщиться и покрываться слоями отмерших клеток. – Думаю, человека молодят дети.

Поппи рассмеялась.

– И это, разумеется, тоже. Что ж! – Она раскраснелась и казалась одновременно робкой и уверенной в себе. – Тогда вы очень хорошо выглядите. Вас, наверное, часто сравнивают с Омаром Шарифом, мистер Икбал?

– Нет, нет, нет, нет, – возразил Самад, вспыхнув от удовольствия. – Единственное наше сходство – страсть к бриджу. Нет, нет… Я Самад, – прибавил он, – зовите меня Самад, пожалуйста.

– Придется звать его Самадом как-нибудь в другой раз, мисс, – встрял Арчи, упорно именовавший «мисс» всех учительниц без разбору. – Нам надо идти. Нас жены ждут. Ужин как-никак.

– Что ж, приятно было пообщаться, – сказала Поппи, снова потянувшись не к той руке и заливаясь краской, когда Самад подал ей левую.

– Мне тоже. До свидания.

– Живее, живее, – приговаривал Арчи, выталкивая Самада из школы и ведя его вниз по склону к воротам. – Боже правый, ладная она, однако, как псина у мясника. Фью-у-уть. Очень даже милая. А ты, мой дорогой, ну и заливал… О какой такой страсти к бриджу ты распространялся? Не один десяток лет тебя знаю и ни разу не видел, чтобы ты играл в бридж. Скорее уж в пятикарточный покер.

– Заткнись, Арчибальд.

– Нет-нет, что ни говори, ты не терялся. Хотя, Самад, это на тебя не похоже – после того, как ты пришел к Аллаху и все такое? – не похоже, что тебя могут одолеть плотские соблазны.

Самад стряхнул руку Арчи со своего плеча.

– Как ты непроходимо груб!

– Так ведь это не я только что…

Но Самад не слушал его, он прокручивал в уме две английских фразы, в которые очень хотел уверовать, – слова, выученные им за последние десять лет в Англии и призванные, как он надеялся, помочь ему от гнусного жжения в штанах:

Для чистых все чисто. Для чистых все чисто. Для чистых все чисто.

Точнее не скажешь. Точнее не скажешь. Точнее – не скажешь.

Но вернемся немного назад.

I. Для чистых все чисто

Секс, или, по крайней мере, желание секса преследовало Самада давно. Когда в него только-только начал проникать страх перед Аллахом, а это случилось приблизительно в 1976 году, сразу после женитьбы на Альсане – нетемпераментной женщине с крошечными ладонями и тонкими запястьями, он отправился к старому Алиму в мечеть на улице Кройдон, чтобы узнать, дозволяется ли мужчине… с помощью руки…

Старый ученый молча прервал осторожное жестикулирование Самада, протянув ему из стопки на столе брошюру, в которой твердо подчеркнул морщинистым пальцем пункт номер три.

Действия, аннулирующие Уразу:

А) Прием пищи и питья.

Б) Заниматься сексом.

В) Мастурбировать (istimna), то есть заниматься самоосквернением, завершающимся эякуляцией.

Г) Приписывать ложные поступки Всемогущему Аллаху, или его Пророку, или последователям Пророка.

Д) Попадание пыли в горло.

Е) Погружение всей головы в холодную воду.

Ж) Оставаться в Джанабате или Хаиде или Нифасе до молитв Адана за Фаджра.

З) Ставить клизму.

И) Рвота.

– Алим, – спросил потрясенный Самад, – а если не в пост?

Старик взглянул на него сурово.

– Ибн Умара[40] однажды спросили об этом, и, рассказывают, он ответил следующее: это есть не что иное, как трение мужского органа до тех пор, пока из него не потечет вода. Раздражение нерва.

Самад возрадовался сердцем, но Алим продолжил:

– Однако в другой раз он ответил так: запрещено человеку ласкать самого себя.