Белые одежды. Не хлебом единым

— Ну его к черту; может, выключим? — послышался чей-то тоскующий голос. — Потом будет лезть в голову. Вот этим они и запутывают нормальных людей…

Аппарат умолк.

— Толковая пропаганда! — гаркнула Анна Богумиловна. Она сидела во тьме, в двух шагах от Федора Ивановича.

— Фальшивка или нет? — спросил кто-то.

— Провоцируешь? — весело отозвалась Анна Богумиловна.

— Да хватит вам! — зашикали кругом. — Потом вас послушаем. Давай крути до конца!

Хромосомы на экране задвигались.

— Образуется веретено, и аллели расходятся к полюсам, — опять заговорил Вонлярлярский снисходительным тоном специалиста.

— Нет, Стефан Игнатьевич, так не пойдет. Придется Дежкина позвать. — Варичев протяжно крякнул. Это была всего лишь шутка, он хотел всех немножко попугать этим Дежкиным, которого все боялись.

— Я здесь! — громко заявил Федор Иванович, отталкиваясь от стены.

Экран тотчас погас, и аппарат остановился. Вспыхнули лампы под потолком, все заговорщики обернулись туда, где стоял неожиданно свалившийся на них свидетель их активного интереса к запретным вещам. В свободных позах, раскинувшись на стульях и в креслах, сидели туманно улыбающийся в сторону академик Посошков, деканы, профессора. Растерянно-веселая Побияхо уставилась на Федора Ивановича:

— Он уже здесь! Петр Леонидыч, ты обладаешь способностью вызывать духов!

Варичев, растекшийся в своем кресле, ухмыльнулся на ее шутку и положил на край стола громадные мягкие кулаки.

— Сам не ожидал, что у меня такое свойство. Оказывается, вы здесь, Федор Иванович!

— Я не совсем понимаю, почему это всех удивило…

— Мы тебя искали и не нашли, — явно соврала Побияхо. — С ног сбились.

— Я был дома, и как только позвонили…

— Кто ж этот… счастливец, который смог вас разыскать? — спросил Варичев.

— Женщина какая-то. Не Раечка.

— Не Раечка? — Анна Богумиловна посмотрела на ректора, советуясь с ним взглядом.

— Ладно, неважно кто, — сказал Варичев, оглядывая собравшихся, спокойно ведя корабль среди мелей и рифов. — Главное, Федор Иванович здесь, и мы можем продолжить. Федор Иванович! Тут на ваше имя поступил пакет… Из шестьдесят второго дома. Раиса Васильевна его второпях распечатала, выпал загадочный ролик с фильмом, а дальше пошло-поехало. Научный интерес, жажда познания, любопытство… Что там еще, Анна Богумиловна?

— Влечение к запретному плоду, — пробасила Побияхо.

— Словом, притащили проектор, и вот сидим, ломаем головы: что это такое перед нами на экране? Какие-то червяки… Стефан Игнатьевич говорит, что хромосомы… Шевелятся, понимаешь… Жаль, думаем, Федора Иваныча нет, он бы нам разъяснил…

— А сопровождающее письмо было? — поинтересовался Федор Иванович, подходя к столу.

— Есть и сопроводиловка… — Варичев подвинул к нему несколько сколотых листов.

— Между прочим, номер с двумя нулями, — заметил Федор Иванович, читая сопроводительное отношение. — Как же это она… Распечатать такой конверт… Бумага особо секретная…

— Да, такая вот бумага… — Варичев лениво отвел глаза в сторону…

По согласованию с академиком Рядно, «при сем», то есть при этом письме, тов. Ф. И. Дежкину препровождалось постановление о производстве научной экспертизы рулона с кинопленкой, изъятого в ходе предварительного следствия по делу преступной группы, оперировавшей в городе. Над заголовком «Постановление» было напечатано: «Утверждаю», и прямо по этому слову наискось круто вверх взбирался длинный зеленый зубчатый штрих, и с конца его на текст постановления свисал задорный изогнутый хвост. «Ассикритов», — прочитал Федор Иванович поясняющую надпись в скобках.

— Вы хотите просмотреть весь рулон? — спросил он, строго и прямо оглядывая всех сидящих в кабинете. При этом он слегка вытаращил глаза, как догматик, и потянул в себя воздух сквозь сжатые губы.

Все молчали.

— Это же мне адресовано. Если я распишусь в получении этого разорванного пакета, выйдет так, что данный просмотр организовал я, что я распространил среди вас…

— Мы все дали Петру Леонидычу честное слово!.. — рявкнула Побияхо, колыхнувшись.

Варичев посмотрел на нее с усмешкой и покачал головой.

— Раз я, как главное отвечающее лицо, оказался втянутым в эту историю, придется кому-то об этом сказать? — Федор Иванович все еще слегка таращил глаза. Он много раз за свою жизнь видел такие вытаращенные от страха глаза, изображающие неискреннюю сознательность. Ему легко было вспомнить и повторить знакомое выражение лица.

Все сидели как прибитые. Только Посошков тонко и грустно улыбался в сторону, рассматривая пальцы на изящной и сухой руке.

— А если не скажу… Если не скажу, получится, что прикрываю? Тем более в настоящий момент, когда привлечено такое пристальное внимание. Когда ведется следствие… Прямо не знаю, что и делать. Я откровенно вам скажу: мне не хотелось бы оказаться на месте Стригалева, как вы его тогда… Как мы с вами его на собрании… Возьмете вы это дело на себя, Петр Леонидович?

— Пока действует принесенная присутствующими присяга, ничего страшного нет, — сказал Варичев не очень уверенно.