Белые и синие

Вам доведется снова увенчать себя славой в тех краях, и, поскольку в пылу стольких сражений каждый день отмечен гибелью храбреца, новые храбрецы должны прийти на смену погибшим и в свою очередь встать в ряду тех воинов — их немного, — что задают тон посреди опасностей и завоевывают победу».

Продиктовав этот приказ Бурьенну, Бонапарт встал и вышел из палатки, словно желая подышать свежим воздухом.

Обеспокоенный Бурьенн последовал за ним. Обычно события не оставляли на каменном сердце генерала столь сильного отпечатка. Бонапарт взошел на небольшой холм, возвышавшийся над лагерем, присел на камень и долго не двигался, устремив взор на полуразрушенную крепость и море, расстилавшееся перед ним насколько хватало глаз.

Помолчав, он наконец произнес:

— Люди, что напишут историю моей жизни, будут гадать, почему я так долго цеплялся за эту несчастную крепостишку. Ах! Если бы я взял ее, как надеялся!

Он уронил голову на руки.

— Если бы вы ее взяли?.. — спросил Бурьенн.

— Если бы я ее взял, — вскричал Бонапарт, хватая его за руку, — я нашел бы в городе сокровища паши и оружие для трехсот тысяч солдат; я бы поднял и вооружил всю Сирию; я пошел бы на Дамаск и Алеппо; я пополнил бы свою армию за счет всех недовольных; я объявил бы народам об отмене рабства и тиранического правления пашей; я пришел бы в Константинополь с вооруженной силой; я разрушил бы турецкую империю и основал бы на Востоке новую великую империю, которая определила бы мое место в истории, и, быть может, я вернулся бы в Париж через Адрианополь и Вену, уничтожив Австрийскую монархию!

Читатель видит, что намерения Бонапарта напоминали планы Цезаря перед тем, как он пал от кинжалов убийц; поход в Египет был для генерала сродни войне, начатой у парфян; ей было суждено завершиться лишь в Германии.

Победитель Италии был сегодня столь же далек от завоевателя пирамид, как некогда деятель 13 вандемьера был далек от победителя Италии.

Провозглашенный в Европе величайшим из современных полководцев, он пытается, будучи на берегах, где сражались Александр Македонский, Ганнибал и Цезарь, сравняться с вождями древних времен, если не превзойти их, и он превзойдет их, ибо хочет совершить то, о чем они лишь мечтали.

«Что стало бы с Европой, — вопрошает Паскаль по поводу Кромвеля, который умер от почечно-каменной болезни, — если бы в его утробе не оказалось этой песчинки?»

Как бы повернулась судьба Бонапарта, если бы эта «крепостишка» Сен-Жан-д'Акр не оказалась на его пути?

Он размышлял о великой тайне неведомого будущего, но внезапно его внимание привлекла черная точка между двумя горами хребта Кармель: постепенно увеличиваясь, она приближалась.

Постепенно стало видно человека, и вскоре можно было разглядеть солдата из созданного Бонапартом отряда верблюжьей кавалерии, «с помощью которого он преследовал беглецов после битвы». Он ехал с предельной скоростью, на какую был способен его дромадер.

Бонапарт встал, достал из кармана подзорную трубу и, взглянув в нее, воскликнул:

— Хорошо! К нам прибыли известия из Египта. Он остался стоять.

Гонец тоже его узнал и тотчас же повернул верблюда, который направлялся в сторону лагеря, к холму. Бонапарт спустился вниз, сел на камень и стал ждать.

Солдат, казавшийся превосходным наездником, пустил верблюда вскачь; на мундире всадника виднелись нашивки старшего вахмистра.

— Откуда ты? — закричал охваченный нетерпением Бонапарт, когда решил, что всадник его услышит.

— Из Верхнего Египта, — прокричал в ответ вахмистр.

— Какие новости?

— Плохие, мой генерал. Бонапарт топнул ногой.

— Подойди сюда, — приказал он.

Некоторое время спустя солдат подъехал на верблюде к Бонапарту; животное согнуло колени, и он соскользнул на землю.

— Держи, гражданин генерал, — промолвил гонец, протягивая ему депешу. Бонапарт передал ее Бурьенну.

— Читайте, — сказал он. Бурьенн прочел:

«Главнокомандующему Бонапарту.

Я не знаю, гражданин генерал, дойдет ли до тебя эта депеша, а если послание до тебя дойдет, сможешь ли ты предотвратить катастрофу, что мне грозит.

В то время как генерал Дезе преследует мамлюков в направлении Сиута, флотилия, состоящая из джермы «Италия» и нескольких оснащенных вооружением кораблей, которые везут почти все боеприпасы дивизии, множество артиллерийских снарядов, раненых и больных, была остановлена ветром на высоте Дайрута.

Через четверть часа флотилия будет атакована шерифом Хасаном его трех-четырехтысячным войском. Мы не в состоянии сопротивляться, но мы окажем сопротивление.

Если не произойдет чуда, нам не миновать гибели.

Я опишу в депеше подробности сражения по мере того, как оно будет разворачиваться.

Шериф начал атаку с яростного обстрела; я приказываю открыть огонь; сейчас два часа пополудни.

Три часа. После страшной бойни, устроенной нашей артиллерией, арабы в третий раз возобновляют наступление. Я потерял треть солдат.

Четыре часа. Арабы бросаются в реку и овладевают небольшими судами. У меня осталось лишь двенадцать солдат, остальные ранены или убиты. Я подожду, когда арабы заполнят «Италию», и подорву себя вместе с ними.