Белые гондолы. Дары Отступника

Взявшись за ручку двери редакции, которая открывается на пять ступенек ниже уровня тротуара, я чувствую себя так, словно не был тут целый месяц. Очень уж необычные получились эти два выходных дня. Меня сразу окутывает табачный воздух, в котором, кажется, осталось так мало кислорода, что дым от сигарет уже даже не видим, из него просто состоит все пространство редакции. Перед каждым из моих коллег непременно дымится папироса, лежащая на пепельнице, как сандаловая палочка перед медиумом. Причем затягиваются ей иногда всего раз или два, и, бесславно прогоревшую, сразу сменяют на следующую. Я один в редакции – некурящий, и этот факт вызывает неизменную жалость моих коллег. Чтобы выжить в такой обстановке, словно в наполненном серными миазмами кратере дремлющего вулкана, я стараюсь как можно чаще быть «в поле». Главред, увидев меня в понедельник утром, даже удивляется:

– Привет! Ты что, решил поработать, пока дым за выходные немного улегся?

– Точно, у меня большое интервью на расшифровку. С Юнусом.

– О-о, это самое то, что надо. Давай делай скорей, послезавтра на первую полосу поставим. Кстати, ты слышал? Говорят, что этот чудак купил подержанный вертолет.

«Ну вот, надеюсь, богослов не будет разочарован», – думаю я, садясь за свой стол в небольшой комнате, единственном месте редакции, где можно было дышать носом.

Неожиданно появляется нелепая мысль – попробовать попросить этого студента сопровождать меня в ночной прогулке. Хотя почему нелепая – он ведь студент, профессиональный мистик, бабка его работает в часовне – его должны взволновать последние события в Канале. И властям вряд ли он будет жаловаться – не тот человек. По крайней мере, мне так показалось.

Потратив на расшифровку и "приглаживание" материала весь день, вполне довольный собой, я отдаю статью редактору. Для нашей газеты интервью с Юнусом – это событие, и можно не сомневаться, что оно послезавтра будет напечатано. Перекусив сосиской с картофельным пюре в столовой неподалеку от редакции, я добираюсь по Каналу до Острова. Знакомая старушка как раз запирает двери, когда я подбегаю к часовне. Она оборачивается ко мне:

– Здравствуйте, здравствуйте! Помолиться пришли? Только побыстрее, ладно? Я уж уходить собралась, спешу. Почти уж ушла.

– Закрывайте, закрывайте. Я вам записку передать хочу, для внука. У меня для него есть интересная новость.

– Ага-ага, он мне говорил, что вы ему подрясничек отдавали и познакомились. Передам записку, давайте.

Отдаю доброй женщине листок бумаги, на котором я написал Александру о крайне удачно сложившемся разговоре с фотографом и добавил просьбу прийти в среду к десяти часам к станции "Каменные ворота" в темной и теплой одежде. "Он же молодой парень, наверняка его заинтригует подобная просьба" – рассуждаю я. А если нет – попытаю счастья в одиночку или с дядей Владом. К Владу я решаю направиться сегодня, посчитав по дням, что его смена должна приходиться на понедельник.

Станция "Каменные ворота" получила свое название благодаря двум известковым скалам, почти смыкающимся на высоте пяти-шести метров над землей. В давние времена между ними проходил караванный путь, считалось, что это ворота духов, и проходить надо именно тут, для успеха торговли. Сейчас автомобильная дорога, конечно, огибает известняковые ворота, но горожане любят это место, даже придумали новую традицию: в день свадьбы жених должен пронести свою возлюбленную невесту между скалами на руках, к взаимному удовольствию рукоплещущих родственников и наблюдающих с высоты незримых сил.

Почти к самому закрытию станции, обойдя желтые камни, напоминающие две половинки гигантской желтой груши, я спускаюсь вниз. Седой худощавый мужчина в форменной одежде уже готовится закрывать двери станции на ночь. "Любопытно," – думаю я, "уже второй человек за сегодняшний вечер закрывает передо мной двери."

– Дядя Влад?

Мужчина оборачивается к мне.

– Ну надо же, сектант-журналист или как там тебя?

– Не сектант, а монах, да и тот не настоящий.

– Поздновато ты собрался покататься по Каналу. Боюсь, что пешком придется домой идти.

– А я в пятницу подумал, что вы ничего не боитесь.

– Тоже верно. Как там девчонка-то?

– Слава Богу, ничего не сломала. Вам приветы передает.

– Ага, она крепкая, вся в отца. Ладно, спокойной ночи!

Влад звенит ключами.

– Погодите, мне с вами поговорить надо.

– Поговорить? Хм, ну тогда давай, проходи сюда.

Влад запирает за мной двери станции и проводит меня в крошечное помещение, которое днем служит кассой, а ночью комнаткой сторожа. Я привык ко многим впечатляющим видам Канала, станций, Озера, но темные колонны и своды, еле-еле тронутые светом одной слабой лампочки караулки Влада заставляют поежиться. Он включает маленький литровый чайник, бросает себе и мне в кружки с густым темным налетом на стенках по пакетику чая и садится на единственный стул в комнате.

– Слушаю тебя внимательно.

– Дядя Влад, что вы думаете о Голове? С помощью чего и кого она плыла по тоннелю, как будто сделана из пенопласта?

– Для начала спрошу: ты правда журналист? Из какой-то газеты или откуда-то еще?