Белые голуби

Опять справа появился тот разрушенный, темный дом. Он стоял в лунном ореоле и смотрел на них выбитыми глазницами окон. На вершине треснувшей трубы, будто что-то шевелилось, пряталось. Казалось, дом жил, существовал, дышал, двигался…

Быстро сгущалась тьма, редкие далекие тревожные гудки маневровых паровозов как бы предупреждали о чем-то. Но вокруг так громко стрекотали сверчки, выводили заливистые трели неведомые ночные птицы, что было совсем не страшно. А может это козодой завел свою песню… В любом случае было очень любопытно и интересно.

Они стояли, смотрели, и волнующие ощущения проникали, охватывали их юные души. Не страх, нет, а предчувствие чего-то нового, неизбежного, того, что и так должно было случиться с ними. Это пришло настолько неожиданно, сразу, что они притихли, замерли, замолчали. Долго стояли будто оглушенные, обнявшись крепко-крепко, и смотрели расширившимися зрачками в сторону этого удивительного, мистического, таинственного здания.

 - Пойдем, заглянем?..

– Идем, - она напряглась, сжала его руку. – Идем, – сказала решительнее, тверже, кивнула, будто принимая важнейшее в своей жизни решение.

Дом надвигался, рос. Казалось, это он скользит, медленно наплывает на них. Запахло сыростью, влагой. Все звуки куда-то отодвинулись, пропали. Ветхое истлевшее дерево стен слабо потрескивало, скрипучая перекосившаяся дверь слегка раскачивалась и стонала. Все вокруг заросло чертополохом и лебедой.

Осторожно потянули дверь. Вошли…

Внутри стоял плотный сизый туман, все было залито бледным лунным светом, сквозь прорехи потолка проглядывали звезды. Углы были затянуты густой паутиной, рассохшийся, провалившийся деревянный пол пронзительно скрипел и раскачивался под ногами. Какие-то балки, доски, щепки, торчали повсюду, пытаясь остановить, схватить, ударить… С правой стороны выглядывало разъятое жерло печи, осыпавшаяся штукатурка, дранка, лежали повсюду, белея в обманчивом сумраке. Посередине стоял вросший в землю, весь изъеденный червоточинами, тяжелый дубовый стол. Под ним зловеще зиял открытой крышкой глубокий, сырой подпол. Оттуда несло плесенью и тленом.

В дальнем углу уютно устроилась, будто бы специально для них, заваленная мягчайшими благоухающими свежими травами, широченная, не то лежанка, не то кровать, не то одр…

Они стояли, взявшись за руки, в серебристом облаке мерцающего лунного света. Смотрели друг на друга и чувствовали, ощущали, как что-то крупное, большое, вечное, спускается, сходит на них, проникает, пронизывает до последней клеточки. Волнующая, томительная неизвестность, неизбежность, влекла и звала, уносила в неведомое пространство…

Глаза Оксаны горели, лицо раскраснелось, алый овал губ светился в беззвучном изгибе. Он смотрел зачарованно, жадно вглядывался, ввинчивался ошалелым взглядом в каждый уголок прелестного близкого лица. Будто что-то толкнуло в спину. Он не удержавшись, прильнул, словно измученный жаждой, приник к живительному, обжигающему, журчащему роднику. Сердце ухнуло, затрепетало, заторопилось, и вдруг выровнялось, забилось ровно и сильно…

Внутри него все гремело, грохотало, ярилось… Но где-то далеко в глубине робко, еле слышно, звучала, вибрировала, отзывалась разлетающимся эхом, трогательная, прекрасная, уплывающая в небеса воздушная музыка. Очень медленно, постепенно, понемногу, но заметно, делалась отчетливей, громче. И вот, нет уже ничего внутри, лишь яркий, чарующий мотив. И женщина, замершая в объятиях, озаренная долгим страстным поцелуем. Гибкая, податливая, и все же непокорная, неподвластная, сильная, независимая, горячая…

Перехватило дыхание. Костя ощутил немощь, слабость. Ноги сами собой подогнулись, ослабли… Он пал, опустился перед ней и, не выдержав нахлынувших эмоций, обнял, крепко прижавшись к вздрагивающему животу.

Она стояла тихо, чуть запрокинув голову и прикрыв густыми ресницами раскаленные глаза. Ее немного трясло, грудь высоко вздымалась при прерывистом быстром дыхании. Сильно взволнованная, пылающая, она все же не теряла голову. Это было очень непросто. Какой-то водоворот, тайфун, торнадо… какая-то покоряющая, всесокрушающая энергия, сковывала, ослабляла, не давала права на самообладание.

Не хотелось, не моглось, кончались силы, не было воли держаться. Да и зачем, когда она всю свою жизнь, всю романтическую юность, ждала, верила, готовилась, мечтала… И вот момент – он у ее ног. Он - независимый, гордый, самолюбивый… Принадлежит ей, пусть не навсегда, не надолго, но целиком и полностью. Эти мысли пьянили, заставляли бешено колотиться сердце, чувствовать себя счастливой. Ей, вдруг, захотелось остаться здесь навсегда. С ним, его ласковыми руками, его голосом, дыханием, жадным взглядом влюбленных глаз.

Они стояли, не замечая ничего вокруг, будто находились в волшебном коконе.