Белоснежка и семь апостолов

После этого мы стали видеться почти каждый день. Это обстоятельство вскоре сделало бабу Зину и иже с нею моими кровными врагами. Старушки скрипели своими вставными зубами от ревности. Житья не стало от жалоб по поводу гнусного поведения моих кошек. По всему выходило, что за день каждая из них успевала минимум по пять раз нагадить на коврики под дверями чуть ли не всем соседям. В конце концов, я перестала открывать жалобщицам дверь, а со Светой условилась, что звонить она будет по-особенному — длинный звонок, потом короткий. Свете и ее мужу стали доносить обо мне всякие небывалые слухи. Надо сказать, что к этому времени повод для домыслов появился весьма существенный — я как раз уволилась с кондитерской фабрики и устроилась в ночной клуб. Танцовщицей. Получилось все совершенно случайно — в школу танцев, которую я посещала (без особых успехов, как мне казалось) однажды прибыла солидная делегация, состоявшая из двух дядечек-толстосумов, совладельцев нового клуба, и некой Елены Леонидовны Бачкиной, известного в городе хореографа. Эта маленькая дама с осанкой балерины, острым взглядом, безупречным макияжем и гладко собранными на затылке белыми волосами смотрела на нас, как строгая учительница на школьниц, — точно выбирая, кого бы вызвать к доске и заставить решать сложный пример. Нам объяснили, что господа ищут таланты для нового суперпупершоу, и предложили попробовать свои силы. Требовалось сплясать что-нибудь энергичное и желательно с элементом эротики. Многие девочки наши лицемерно скривили губки — фи, какая проза, танцевать стриптиз!.. Но на кастинг пришли все. Самое забавное, что за день до этого я с одной девицей (она как раз громче всех кричала о безнравственности подобных зрелищ) столкнулась в отделе белья в универмаге. Она выбирала, в чем пойти «на экзамен» — в белых кружавчиках или лиловом шелке?..

Как выяснилось потом, никакого стриптиза исполнять не пришлось — все было абсолютно пристойно. Набрали нас шесть человек, работала с нами сама Елена Леонидовна. Зарплата была куда больше, чем на фабрике, да и сама работа была повеселее. Секьюрити в клубе не зазря получали денежки, так что неприятности с навязчивыми поклонниками и всяческие двусмысленные предложения меня миновали.

Правда, не покидал меня соблазн вернуться к «основному» ремеслу… За неделю я смогла бы инициировать половину мужского населения города!.. Но это было табу. Артем и так напрягся, когда услышал о моих карьерных достижениях. Думал, я возьмусь за старое.

Занимаясь танцами, я стремительно худела. Такого со мной не бывало даже во время самых напряженных гастролей: тело сжалось и сделалось крепким, как резиновая дубинка. Осанка выправилась, плечи развернулись.

Мне стало нравиться то, что я делаю. И дело даже не в танцах — просто мне действительно была необходима сцена. Отто и тут оказался прав — мы настоящие Артисты. Даже будучи изгнанной из дворца, Белоснежка пляшет и улыбается.

Я настаивала на индивидуальных занятиях, и Елена Леонидовна взялась за меня. Работа у балетного станка позволяла забыться, невысказанные мысли и эмоции изливались в танце, и мне делалось немного легче. Через некоторое время я взялась делать сольный номер на песню Бьорк «Йога». Я посвятила этот танец Отто. Я видела его, улыбающегося, рядом со мной всякий раз, когда исландка пела: All that по one sees you see what's inside of me. Every nerve that hurts you heal deep inside of me. You don't have to speak — I feel emotional landscapes… [9]

Я никому пока не показала этот танец, и даже не потому, что он не попадал в «формат» нашего заведения — он был слишком личным.