Белларион

В тот же день произошел другой случай, изрядно встревоживший жителей города. Сильный отряд всадников появился у городских ворот; это была кондотта Уголино да Тенды, и Уголино собственной персоной явился к Беллариону со словами раскаянья и с просьбой вновь принять от него клятву верности. Он сообщил также о том, что произошло в Квинто после прибытия туда Барбареско, и Белларион забросал его бесчисленными вопросами, особенно интересуясь подробностями того, что принцесса сказала, как она выглядела, как себя вела и что произошло между ней и Карманьолой. И, удовлетворив наконец свое любопытство, Белларион, к несказанному удивлению Уголино, ожидавшему услышать суровые упреки, радостно обнял своего заблудшего капитана.

Многие замечали в те дни необыкновенную веселость Беллариона, обычно столь сдержанного и ироничного. Он как будто стал другим человеком. Он вел себя по-мальчишески беззаботно, постоянно напевал что-то, заразительно смеялся по самому ничтожному поводу, и его обычно печальные глаза при этом искрились и сверкали радостью — и все это несмотря на то, что это было тревожное время подготовки к решающей схватке.

Ежедневно он выезжал с двумя или тремя офицерами, одним из которых неизменно оказывался Штоффель, на рекогносцировку местности, лежашей к северу от Касале, между реками Сезией и По, а по ночам наносил на карту собранные во время поездок сведения и выслушивал донесения разведчиков, разосланных следить за движениями маркиза Теодоро.

Будучи одарен ясным предвиденьем, которым во все времена отличались выдающиеся военачальники, он оказался способен не просто предположить, а точно угадать будущий образ действий маркиза Теодоро, поэтому ночью, в среду, кондотта Уголино в обстановке строжайшей секретности выступила со всем своим обозом из Касале и встала лагерем в лесу возле Трино.

Утром в пятницу в Касале появились наконец маркиз Джанджакомо и принцесса Валерия в сопровождении большой группы монферратских изгнанников во главе с Барбареско и Казеллой. Белларион вместе со своими капитанами и почетным караулом из пятидесяти всадников с копьями встретил брата и сестру у Ломбардских ворот и сопроводил их во дворец, где для них были приготовлены апартаменты. Они ехали по улицам города, и восторженные восклицания народа, приветствовавшего не только законных принца и принцессу, но и своих родственников и друзей, возвращавшихся из ссылки, вызывали слезы в глазах у Валерии, а на щеках маркиза пылал густой румянец.

— За всю свою жизнь, синьор, — тем же утром сказала Валерия Беллариону, — не помню, что тронуло бы меня сильнее, чем ваше письмо. У вас есть полное право считать меня дурой, но меня никогда нельзя было упрекнуть в неблагодарности, и мой брат вскоре докажет вам, что мы умеем воздавать добром за добро.

— Мадонна, я не требую таких доказательств и ничуть не нуждаюсь в них. Служить вам всегда было моей целью, а вовсе не средством для ее достижения.

Легкая тень пробежала по его лицу, он улыбнулся и склонился к ее руке.

— Я надеюсь, принцесса, вы вскоре сами в этом убедитесь.

Их диалог прервало появление Штоффеля, спешившего к ним с известием о том, что маркиз Теодоро прорвал осадные линии Карманьолы и движется в сторону Касале во главе сильной армии, насчитывающей около пяти тысяч человек.

Новость вскоре стала известна горожанам. Недобрые предчувствия и страх закрались в сердца людей, опасавшихся длительной осады города и вероятного возмездия со стороны их бывшего правителя за радушный прием, оказанный его врагам.

— Пошлите в каждый квартал глашатаев, — распорядился Белларион, узнав об этом, — и пусть они возвестят, что осады не будет: армия немедленно выступает навстречу маркизу Теодоро.

Глава XIV. ПОБЕЖДЕННЫЙ

Теодоро произвел вооруженную вылазку из Верчелли на рассвете в пятницу. Как и любая акция Теодоро, она была тщательно спланирована, и войска Карманьолы, ошеломленные неожиданным нападением, были легко опрокинуты и рассеяны.

Вслед за этим маркиз Теодоро вывел из города всех верных ему людей, не оставив в нем даже гарнизона, и скорым маршем двинулся к Касале. Расчет Беллариона — овладеть стратегически важным, но не укрепленным пунктом для того, чтобы выманить противника из пункта менее важного, но практически неприступного, — полностью оправдался: регенту сразу стало ясно, что нет никакого смысла удерживать такой аванпост, как Верчелли, если ради этого придется пожертвовать всеми своими остальными владениями.

Узнав об уходе Теодоро и его армии, Карманьола вновь собрал свои потрепанные отряды и, как победитель, с барабанным боем, завывающими трубами и развернутыми знаменами, вступил в беззащитный город, который затем подверг самому безжалостному разграблению за оказанное им сопротивление.

Тем же вечером Карманьола отправил герцогу Филиппе Марии письмо следующего содержания: