Белая рабыня

Чихая от набившегося в нос порохового дыма, Тилби крикнула:

— Она была здесь.

— Но где она?!

Второй удар почти сорвал дверь с петель.

— Ее, наверное, увел дон Мануэль.

— Дон Мануэль? — ошарашенно спросил Энтони. — И она… — У Энтони перехватило дыхание. — Она сама, она согласилась?

И тут Тилби сказала правду, о чем жалела потом очень и очень долго:

— Да, мисс Элен сама меня послала за ним.

Лейтенант остолбенел.

— Сама?! Что ты говоришь?! Поклянись!

— Клянусь, но тут вот в чем дело…

Третьим ударом вынесло двери, в комнату со страшным ревом вломилась целая толпа вооруженных испанцев, и объяснения камеристки канули в нахлынувшем грохоте.

Лейтенант Фаренгейт, побледневший, с остекленевшими глазами, вяло и неохотно отмахивался шпагой. Его оттеснили к стене, где ему был нанесен страшный удар прикладом мушкета по голове. Он рухнул на пол. Остальные англичане были перебиты.

Наутро дон Диего подводил итоги прошедшей ночи. Они были неутешительны. Он лишился глаза, и, хотя по уверениям всех врачей, которых нашли за ночь в близлежащих населенных пунктах, его жизни нанесенная травма не угрожала, радоваться не приходилось. Потерей номер два он считал Элен. Предательство племянника его ничуть не удивило: от любого из своих родственников, знакомых и подчиненных он ждал только плохого. Исчезновение пленницы держало его в состоянии неутихающей ярости. Он остался в дураках, а в сердце осталась отравленная заноза, от которой он не знал, как избавиться.

Гибель Фабрицио он потерей не считал. Поэтому третьей по счету и значению неприятностью был тот факт, что англичанам стало известно его убежище. «Мидлсбро» попытался проникнуть в гавань, но после перестрелки с батареями внешнего форта ушел от берегов Гаити. Было бы наивным считать, что губернатор Ямайки не предпримет никаких действий против похитителя дочери и пленителя сына. Да, сын сэра Фаренгейта был единственным приобретением дона Диего, и распорядиться им следовало с максимальной выгодой и быстротой.

Дон Диего поискал на своем столе письмо Лавинии, его там не оказалось, равно как и нигде в доме, но пирата это не смутило. Что мешает ему самому написать этой кровожадной девчонке? Экстравагантная богачка должна оплатить все потери Циклопа — после ранения в глаз он сам стал себя так мысленно называть. Он велел новому камердинеру — глупому, а вдобавок насмерть перепуганному мулату, привести к нему Троглио. Уже через десять минут лысая голова склонилась перед ним в услужливом поклоне.

— Что, сердишься на меня? — спросил грубовато дон Диего, поправляя на глазу еще непривычную повязку. У него было такое впечатление, что из глазницы вот-вот снова пойдет кровь.

— Мне не по чину сердиться на вас, — опять поклонился генуэзец, — что вы хотите мне сказать?

— Да ничего особенного, кроме того, что я принимаю ваше предложение.

Троглио удивился.

— Но…

— Никаких этих «но», я и без тебя знаю, что май негодяй племянничек увез мисс Элен. Но случай из чувства пропорции, видимо, подбросил мне вместо красавицы сестры красавца брата. Он, правда, без сознания до сих пор, но в нашем деле это скорее плюс, а не минус.

— Моя госпожа мне не поручала выкупать брата мисс Элен.

— Дурак! — дернулся дон Диего и тут же схватился за свою повязку. — Если все, что ты мне здесь плел, правда, то она будет рада брату не меньше, чем сестре. Ведь она в него влюблена.

— Это верно, — кивнул Троглио, он опять начал попадать под воздействие мощного обаяния дона Диего, — но не представляю, что она могла бы извлечь из факта обладания сэром Энтони, если он к ней холоден…

— Дурак, дурак и еще раз дурак! Во-первых, знаешь, почему? — Циклоп загнул заскорузлый палец. — Во-первых, потому, что «факт обладания» — это факт обладания, и извлечь из него можно очень и очень много, если только с умом подойти. Раз у тебя нет фантазии, верь мне на слово. «Факт обладания», — повторил испанец со вкусом.

— А во-вторых? — тихо спросил Троглио.

— А во-вторых, потому, что — раскинь своими лысыми мозгами! — не все ли нам равно, что будет воображать и выдумывать твоя черноволосая хозяйка, нам бы только получить с нее деньги.

Генуэзцу это разъяснение не показалось ослепительным по своей ясности, но он сделал вид, что его настигло озарение.

— Согласись, ничто ведь не мешает тебе поехать и предложить ей эту сделку от моего имени?

А в самом деле, подумал собеседник, конечно, это не совсем то, что нужно мисс Лавинии, но почему бы не попробовать? Во всяком случае, это лучше, чем ехать с. пустыми руками.

Дон Диего налил себе винца — он теперь усиленно налегал на него для восстановления потери крови.

— Соглашайся, соглашайся. Аргументы для хозяйки придумаешь по дороге. Ты парень хитрый, хоть и притворяешься идиотом. Я в долгу не останусь. Да что я говорю, ты и сам, если не будешь дураком, сумеешь погреть руки на этом деле. Только не пытайся перехитрить меня — повешу.

Троглио улыбнулся и поклонился.

— И поспеши, желательно тебе успеть раньше ямайской эскадры. Я дам тебе шлюп.

Глава 13 ПОЧЕМУ МЕДЛИТ ГУБЕРНАТОР