Белая башня

— Джер, нужна твоя сила! Тень, смени его!

Наемник опускается рядом. И сын его — с другой стороны. Он смотрит на Джера и тот кивает, разрешая заменить себя. А сам сдвигается в сторону, ближе к Миаре.

— Нет, к Карраго, он как-то лучше… у него получится. Вин, ты со мной?

И Тень сменяет уже Винченцо.

Теперь магов четверо. А Миха не может отделаться от мысли, что не слышит биения сердца. Что оно было, еще недавно, стучало, пусть и медленно, а теперь вот молчит. И это плохо. Очень плохо. Надо… надо что-то сделать.

Но он просто вытягивает застрявший клинок.

Из живого…

Или уже нет?

— Проклятье! — Карраго кладет руки на груди. Девочка маленькая, а его ладони большие. — Держите крепче…

Он делает что-то, из-за чего тело Ицы выгибается дугой. Магический электрошок? Если так, Миха его не ощутил, только клинок будто сам в руки прыгнул.

А следом за ним потянулось что-то…

Золотое?

Внутри человека кишки. И почки. Печень. Куча иных важных органов. Золото тоже есть. В микроскопических количествах, и его точно не хватит на тончайшую, что паутинка, золотую нить.

— Тяни эту дрянь! — Миара, кажется, сообразила раньше, чем остальные. — Давай! Вставай и тяни.

Нить и вправду тянется.

И тянется.

Миха встал. А нить не оборвалась, она шла за клинком, будто сталь зацепилась за это золото. И конца нет, и края… идти надо… и нет, не идти. Клинок падает в траву, а Миха перехватывает нить руками. Она горячая и жжется, сразу проплавляя кожу. Но ничего, он потерпит. Главное, вытащить это, чем бы оно ни было. И поскорее.

— Давай…

Миара пытается закрыть рану ладонями. А Миха тянет и тянет. Кажется, на траву летят уже его капли крови, но это тоже не имеет значения. Нить прорезает и кожу, и мышцы. И больно. Адски больно. Но Миха стискивает зубы и продолжает, продолжает… в какой-то момент под кожей набухает шишка… шар… и Миара, зажимавшая рану, пальцем проводит по этой коже, разрезая её.

Магический скальпель не хуже магического электрошока.

Шар вырывается на свободу.

Он повисает над раной, а тело девочки снова выгибается под ударом. И…

— Есть! — голос Карраго заставляет выдохнуть. — Есть пульс.

Шарик небольшой. С грецкий орех.

И яркий.

Светится. Висит на ниточке, которую Миха теперь точно не выпустит, потому как мало ли, вдруг да этот шар опустится в рану, над которой склонились маги. Он чувствует силу их, уходящую в хрупкое тельце, и боится шелохнуться, помешать, отвлечь ненароком.

Вот и держит.

Нить прорезала подушечки пальцев глубоко. И болеть не перестает. Главное, чтобы потом не загноилось. Но об этом он подумает позже.

Может, в руки шарик взять?

Хотя… если нить кожу рассекла с такой легкостью, то шарик вовсе руки проплавит насквозь. Нет, чем бы эта дрянь ни была, пускай себе.

— Вот так… — Миара опустилась на четыре конечности и затрясла головой. — Чтоб её… я сама её выдеру, когда очнется… нет, дня через два, чтоб зарубцевалось хорошо.

— А я помогу, — проворчал Карраго. Он водил ладонями над Ицей, и кивал сам себе.

— Как она?

— Жить будет. Должна во всяком случае, — Карраго прижал пальцы к шее. — Сердцебиение восстановилось, дыхание в норме. Сосуды мы срастили, как и повреждения. Яды и то, что излилось в брюшную полость, вытянули. В остальном… в другом месте я бы сказал, что организм молодой и справится, но здесь, сами понимаете, ничего нельзя обещать. Миара, ты как?

— Думала, что сама тут лягу, — она все-таки села на корточки. — Ощущение, что не в животе рана, а… даже его было легче!

Она указала на Красавчика, который по-прежнему держал ноги Ицы.

— Можешь отпустить уже… — великодушно разрешил Карраго. — А ты молодец, девочка, не растерялась.

— Раньше ты меня не хвалил, — Миара ладонями стерла с лица пот. — Только говорил, что я ничтожество и ни на что не способна.

— Раньше, — согласился Карраго.

— Почему?

— Карраго — род целителей… был когда-то… славный, известный… вот только продолжать эту славу некому. Мои сыновья не то, чтобы были вовсе бездарны, скорее уж слабее меня. Их дети и того хуже, а дети их детей… и вот представь, насколько обидно, когда ты видишь, что средь великого количества твоих потомков нет никого, кто бы мог сменить тебя и сохранить величие рода. А какая-то девчонка, даже не из числа законных детей… у нее способности. И талант. Это обидно.

— И ты не смог сдержать обиды?

— Почему? Смог бы. Скорее уж я воспользовался возможностью ослабить конкурента. Пусть и будущего.

— Ты знаешь, что ты сволочь?

— Еще какая.

— Мне ведь было…

— Девонька, я знаю, что ты была мала. Но в этом и смысл. Со взрослыми работать куда сложнее.

— Ты же клятву давал! Учить!

— И учил. Разве я тебя плохо учил? — Карраго повернул голову Ицы и пояснил. — Иногда тело реагирует на подобные вмешательства рвотой. Нехорошо будет, если она захлебнется.

Шар так и висел.

Правда, пальцы жечь перестало. И раны затягивались. А вот нить таяла, словно растворяясь в воздухе. Сперва медленно, но с каждой секундой все быстрее. И вот пальцы снова полоснуло болью, на сей раз тягучей, будто опять ножом провели, и нить исчезла. А золотой шар получил свободу.