Being No One - The Self-Model Theory of Subjectivity

Для философии сознания наиболее важными уровнями описания в настоящее время являются репрезентационистский и функционалистский уровни. Типичными и значимыми вопросами, таким образом, являются: Каковы ограничения на архитектуру, каузальный профиль и репрезентативные ресурсы системы, которая обладает не только репрезентативными, но иногда и феноменальными состояниями? Какими свойствами должны обладать репрезентативные средства, используемые этой системой, чтобы быть способными генерировать содержание подлинно субъективного потока опыта? Актуальность конкретных уровней описания всегда может меняться - например, в будущем мы можем обнаружить способ последовательного описания сознания, феноменального "я" и перспективы от первого лица не как особой формы "содержания", а как особого вида нейронной или физической динамики в целом. Здесь я с самого начала рассматриваю репрезентационистский и функционалистский уровни анализа как междисциплинарные: сегодня это уровни, на которых могут (и должны) встретиться гуманитарные и естественные науки, философия и когнитивная нейронаука. Таким образом, от первого взгляда на логическую структуру репрезентативных отношений мы должны перейти к более тщательному исследованию вопроса о том, как в некоторых системах они фактически приводят к инстанцированию феноменальных свойств. Различные "домены", в данном контексте, - это определенные классы систем, а также определенные классы состояний. Проиллюстрируем ситуацию на конкретных примерах.

Человеческие существа в состоянии сна отличаются от человеческих существ в состоянии бодрствования, но и те, и другие, вероятно, обладают сознанием, феноменальной самостью и перспективой первого лица. Системы сновидений не ведут себя, не обрабатывают сенсорную информацию и вовлечены в глобальную, но исключительно внутреннюю феноменальную симуляцию. В состоянии бодрствования мы взаимодействуем с миром и делаем это в рамках глобальной феноменальной репрезентации мира. Не только сознание бодрствования, но и сновидения могут рассматриваться как глобальный класс феноменальных состояний, характеризующийся собственным, узко ограниченным набором феноменологических особенностей. Например, сновидения часто являются гипермнестическими и сильно эмоционализированными состояниями, в то время как осознанные болевые переживания почти никогда не возникают во сне (подробнее о феноменологическом профиле см. разделы 4.2.5 и 7.2.5). Феноменологические классы состояний, однако, могут быть также более точно охарактеризованы их ситуационным контекстом, формами самопрезентации или особым содержанием восприятия объектов и свойств, глобально доступным в них. Летающие сны, онейрические фоновые эмоции, обонятельный опыт в сновидениях, различные типы сенсорных галлюцинаций, характеризующие люцидные и нелюцидные сны, - вот примеры классов переживаний, индивидуализированных более тонким образом. Более философский, "нисходящий" вопрос может быть таким: Какие формы репрезентативного содержания характеризуют обычное бодрствующее сознание в отличие от состояния сновидения, и какую каузальную роль они играют в формировании поведения? С эмпирической стороны нашего проекта этот вопрос состоит из разных аспектов: Каковы, в нашем собственном случае, конкретные механизмы обработки и репрезентации? Каковы вероятные кандидаты на де-факто активные "машины" феноменальной репрезентации (в состоянии бодрствования) и феноменальной симуляции (в состоянии сна) у человека? Классы систем в принципе могут быть разделены произвольно тонким образом: другие классы предполагаемых систем могут быть представлены младенцами, взрослыми во время не-REM (быстрого движения глаз) сна, психиатрическими пациентами во время эпизодов яркой шизофрении, а также мышами, шимпанзе и искусственными системами.

В этот момент нельзя упускать из виду важный эпистемологический аспект. Если мы говорим не о подсистемных состояниях, а о системах в целом, то мы автоматически принимаем отношение к нашей области, которая работает с объективной точки зрения третьего лица. Уровни описания, на которых мы можем теперь оперировать, интерсубъективно доступны и открыты для обычных научных процедур. Ограничения, которые мы строим на таких уровнях описания, чтобы выделить интересные классы сознательных систем, являются объективными ограничениями. Однако несколько сложнее формировать домены не по конкретным классам сознательных систем, а дополнительно определяя их через определенные типы состояний. Для точного выделения таких феноменологических классов состояний, для их типологической идентификации нам снова нужны определенные критерии и концептуальные ограничения. Проблема теперь заключается в том, что феноменальные состояния в стандартных ситуациях всегда привязаны к индивидуальным эмпирическим перспективам. Трудно оспорить тот факт, что первичными индивидуализирующими характеристиками подсистемных состояний в этом случае являются их субъективно переживаемые особенности, постигаемые в конкретной, индивидуальной перспективе первого лица.