Being No One - The Self-Model Theory of Subjectivity

Во-вторых, теперь мы могли начать осознавать тот факт, что мы являемся социальными субъектами, глобально доступными для внимания, когнитивной обработки и контроля действий. В частности, мы могли бы начать сознательно переживать тот факт, что, будучи социальными существами, мы связаны друг с другом не только общей логикой выживания, то есть через наши тела и эмоции, но и как рациональные личности. Новое феноменальное свойство личности теперь могло начать разворачивать свой функциональный профиль. Поскольку оно сделало эту радикально новую информацию глобально доступной для управления сознательными действиями, для лингвистического отчета и коммуникации, для самоописания и критического обсуждения, теперь мы могли также делиться этой информацией. Наша ПСМ позволила нам объединить наши когнитивные ресурсы. Конечно, как мы уже видели в этой книге, интерсубъективность начинается на бессознательном уровне и впоследствии опосредуется через совершенно неконцептуальные и непропозициональные уровни ПСМ. Но теперь мы обрели ПСМ себя как личности, как рациональные индивиды. Рациональные индивиды способны к рациональной интерсубъективности, потому что они могут зеркально отражать друг друга в совершенно иной манере. В этот момент взрывообразно разворачивается целый каскад функциональных трансформаций, инстанций новых функциональных свойств через глобальную доступность новых репрезентативных содержаний.

Новый тип ПСМ позволил построить новый тип ПМИР. Его объектную составляющую теперь могли формировать другие субъекты, на этот раз феноменально смоделированные как индивидуальные мыслители мыслей и как рациональные, самосознающие носители сильных феноменов первого лица. Отношения "человек-человек" в подлинном смысле этого слова могли быть сознательно смоделированы. Я не буду вдаваться в дальнейшие подробности, потому что, думаю, и так понятно, как человеческая ПСМ стала решающим нейрокомпьютерным инструментом в переходе от биологической к культурной эволюции. Позвольте мне лишь назвать то, что я считаю важнейшим высокоуровневым свойством, центральной функциональной особенностью, в которой этот переход в конечном итоге завершился. С помощью наших расширенных ПСМ мы смогли одновременно установить коррелирующие когнитивные ПМИРы того типа, который был только что описан. Теперь два или более человеческих существ могли одновременно активировать когнитивные PMIR, взаимно указывающие друг на друга в рамках репрезентации в качестве рациональных субъектов. А коррелирующая природа этих двух ментальных событий, их взаимность и взаимозависимость, сама по себе могла быть представлена на уровне глобальной доступности. Мы могли взаимно признавать друг друга личностями и сознательно переживать сам этот факт.

Понятие "человек", однако, не просто обозначает некое сложное, но объективное репрезентативное свойство. Личность не может быть натурализована простым и прямым способом, поскольку понятие личности содержит специфические для данной области и семантически неопределенные нормативные элементы. Почему это так? Личности никогда не являются чем-то, что мы находим там, как части объективного порядка. Личности формируются в обществах. Если сознательные самомоделирующиеся системы признают друг друга личностями, то они и есть личности. Но, как я уже отмечал в главе 1, сознательный опыт - это культурно встроенный феномен (см. также Metzinger 2000b). Это справедливо и для таких сложных феноменальных свойств, как личность. Поэтому с точки зрения гуманитарных наук крайне важно добиться более точного понимания нейрокогнитивных и эволюционных, функциональных и репрезентативных условий возможности, определяющих появление личности и успешной интерсубъективности. Именно к этому я и попытался подготовиться в этой книге. Но то, как возникновение феноменальной персональности и описанные выше взаимные процессы "отзеркаливания" сознательной персональности друг друга будут затем интерпретироваться в данном социальном контексте, - это совсем другой вопрос. Ответы на вопрос о том, как их следует интерпретировать, могут варьироваться от общества к обществу, от субкультуры к субкультуре или от одной исторической эпохи к другой. И даже с учетом нашего собственного контекста они могут измениться, поскольку теперь мы узнаем больше о том, что в нашем мозге и в его биологической истории на самом деле приводит к их появлению.