Being No One - The Self-Model Theory of Subjectivity

В целом, феноменологическое понятие ОБЭ представляется кластерным понятием, а класс феноменальных состояний, выделяемый этим понятием, характеризуется высокой степенью вариативности феноменального содержания. Однако, по-видимому, существует ряд дополнительных и существенных особенностей. Каким бы образом феноменально ни моделировался эфирный "двойник" или двойник, покидающий физическое тело, это всегда когнитивный и аттенциональный субъект - Я-модель, моделирующая систему как когнитивный и аттенциональный агент (см. разделы 6.4.3 и 6.4.4), - который формирует феноменальный "локус идентичности", неизменно представленный как субъектный компонент представленного субъект-объектного отношения, порождая тем самым структурную особенность общей модели реальности, которую я назвал ее перспективностью. Как мы видели выше, существуют типы самосознания более высокого порядка (т. е. самомодели, внутренне удовлетворяющие ограничению перспективности; см. раздел 6.4.4), стрелка PMIR которых направлена вниз от саморепрезентации второго порядка к саморепрезентации первого порядка - как в феноменологически направленном вовнутрь внимании и самоотносящемся познании. ОБЭ уникальны тем, что являются симуляциями перцептивных ПМИР, часто направленных "вниз" в гораздо более буквальном смысле, устанавливая отношения система-система, смоделированные в пространственной системе отсчета. Как будто в ситуациях, когда Я-модель больше не может быть привязана к внутреннему соматосенсорному входу (см. раздел 5.4), высшие когнитивные функции, такие как обработка внимания или категориальное мышление, просто берут на себя центрирование глобальной модели реальности. Таким образом, некоторые люди, переживающие ОБЭ, действительно являются развоплощенными мыслящими "я" в нейрофеноменологически редуцированной версии первоначального картезианского смысла. Однако субъективно недоступная для них информация, конечно же, заключается в том, что все это - лишь модель реальности, созданная их центральной нервной системой.

Это подводит нас к ряду вопросов, представляющих более общий философский интерес. Для любого, кто действительно пережил подобный опыт, будет практически невозможно не стать после этого онтологическим дуалистом (например, 73 % респондентов в раннем исследовании Карлиса Осиса заявили о новом отношении к жизни после смерти после переживания ОБЭ, 67 % сообщили об уменьшении страха смерти, а 66 % в исследовании Габбарда и Твемлоу заявили, что действительно приняли веру в жизнь после смерти; см. эти и другие ссылки в Alvarado 2000, p. 188; недавнее эмпирическое исследование околосмертного опыта у людей, переживших остановку сердца, см. в Parnia, Waller, Yeates и Fenwick 2001). При всем своем реализме, когнитивной ясности и общей согласованности эти феноменальные переживания почти неизбежно приведут пережившего к последующему выводу, что сознательный опыт может, по сути, происходить независимо от мозга и тела: то, что было феноменально возможным в такой ясной и яркой манере, просто должно быть метафизически возможным. Хотя многие сообщения об ОБЭ, безусловно, окрашены интерпретационными схемами, предлагаемыми метафизическими идеологиями, доступными человеку в его время и в его культуре, к таким переживаниям следует относиться серьезно. Хотя их концептуальные и онтологические интерпретации в большинстве случаев серьезно заблуждаются, в правдивости многовековых сообщений об экстатических состояниях, путешествиях души и "вторых телах" вряд ли можно сомневаться.