Беглецы и чародеи

— Там-то? А ты думал! Улицы там широкие, шесть рядов машин, и все стоят и ждут, пока он переходит.

— Ух здорово! Слушай, так вот все шесть рядов стоят и ждут? Каждого, кто через дорогу ползет? Ой, так представляешь, какие там пробки? Ужас, шесть полос, и все стоят в пробке! Нет, все же у нас лучше!

Кто бы сомневался!

Потом Мири шла домой, ныряла в арку напротив рынка и плыла по узкой улице, прижимаясь к стенке и пропуская машины, улица петляла буквой зю и сворачивала в совсем узкий переулок — если по такому переулку пройдет толстая тетка, она сотрет боками пыль со стен домов. С дерева облетели листья, и темно-желтые ягоды очень шли сумеречному темно-синему небу. Мири входит во дворик, огороженный каменной стеной, и поднимается по лестнице. Здесь на втором этаже Мири снимает комнату в одной квартире с Лиэль. Вокруг их квартиры вьется узкий балкон; первое, что бросается в глаза на балконе, — будка-туалет. Мири маленького роста, и ее ноги как-то еще помещаются в будку. Гостям же в ней приходится насвистывать в приоткрытую дверь. Кухня тоже на балконе, и Мири ставит чайник, а потом достает ключ и открывает дверь.

* * *

Раньше, до Иерусалима, Мири спала с мужчинами, которых знала много лет, с друзьями из детского сада и просто старыми знакомыми, не потому, что Мири так боялась незнакомых мужчин, а так получалось.

Здесь ее мужчины были просто прохожими, одна прогулка по саду Роз — и Мири засыпает на его плече, а потом выходит на балкон готовить завтрак. Весь город из знакомых лиц, все равно. Все равно это сон, и не стоит вспоминать днем, кто в твой сон приходил. Не вспоминать, не спугнуть.

Не просыпаясь, дверь за дверью, Мири нашла работу. Она работала в Сангедрии у харедим, проставляла на компьютере коды вместо звездочек в новом издании Вавилонского Талмуда. Деньги платили когда хотели, и на работу Мири ходила когда хотела и если хотела. Для новой работы Мири купила индийскую юбку с бахромой.

По вечерам Мири метет бахромой юбки переулки по другую сторону улицы Яффо и играет в пьесе. В пьесе ходят по пустыне тигры, лисы, их тени, а Мири играет медведя по имени Медведь, он беседует с просто медведем о пьесе, в которой они оба живут. Мири вывозят на сцену в тележке из супера под музыку Шопена.

* * *

Мири едет на работу, сидит у окна, автобус ползет в пробке, за окном по узкой дорожке наверх бежит мальчик в джинсах. Мальчик такой худой и плоский, что кажется нарисованным.

В автобусе у кого-то играет музыка, в такт этой музыке бежит мальчик, музыка играется на высоких и противно-скрипучих тонах, но звучит бодренько и кажется знакомой.

Навстречу мальчику пробежали уже три симпатичные девочки, все в коротких свитерах и с голыми животами. Когда мимо мальчика пробегает девочка в коротком свитере, мальчик поднимает глаза и поворачивает голову. Когда пробегает кто-то другой, мальчик глаз не поднимает, а бежит себе вперед.

А музыка все играет. Ага, это же мелодия из детской компьютерной стрелялки.

Мири рисует пальцем на окне кнопки.

«Enter» — и по дорожке вниз идет еще девочка с голым пузом; стрелка вверх — и плоский мальчик поднимает глаза.

* * *

— Слышь, вставай!

— Ну что такое? Рано еще!

— Уже поздно, Натан уехал на Северный полюс.

— Оп-па! Ты еще скажи, Северный полюс приехал в Иерусалим.

— Да правда же!

— Сделай кофе, Гидон! Не щекочись, я сплю. Кофе, да, я сплю и хочу кофе.

— Просыпайся!

— Подожди.

— Просыпайся, проснись совсем, Натан доспался до Северного полюса, Дорон до передозняка и синих пальцев, дни не наступают, приходят солнечные ночи, проснись, ты идешь по спирали, тебя сосет воронка, уже близок центр, можно сбежать на край света, к оленям, к пингвинам, кто заснул в воронке, того расстояние не спасет. Не спасет день, не спасет ночь и дух Божий над водами. Проснись, открой глаза, ты будешь моей женой, ты не промерзнешь а этом колодце, на ледяном балконе, ты не будешь ваткой с маслом затыкать уши, ты услышишь меня.

— Сделай кофе.

— Подожди.