Беглец (худ. А.Ритов)

БЕГЛЕЦ

Это   была   длинная   процедура.   Сначала   Пашка   шел   матерью   под   дождем   то   по   скошенному   полю,   то   по   лесным   тропинкам,   где   его   сапогам   липли   желтые   листья,   шел   до тех   пор,   пока   не рассвело.   Потом   он   часа   два стоял   темных   сенях и ждал,   когда   ото-   прут   дверь.   В   сенях   было   не   так   холодно   и   сыро,   как   на   дворе,   но   при   ветре   и   сюда   залетали   дождевые   брызги.   Когда   сени мало-   помалу   битком набились   народом,   стиснутый   Пашка   припал   лицом   чьему-то   тулупу,   от   которого   сильно   пахло   соленой   рыбой,   вздремнул.   Но   вот щелкнула   задвижка,   дверь распахнулась, и Пашка матерью вошел приемную. Тут опять пришлось долго ждать. Все больные сидели на скамьях, не шевелились молчали. Пашка оглядывал их и тоже молчал, хотя видел много странного смешного. Раз только, когда в приемную, подпрыгивая на одной ноге, вошел какой-то парень, Пашке самому захотелось также подпрыгнуть; он толкнул мать под локоть, прыснул рукав и сказал:

— Мама, гляди: воробей!

— Молчи, детка, молчи! — сказала мать. маленьком окошечке показался заспанный фельдшер.

— Подходи записываться! — пробасил он. Все, том числе и смешной подпрыгивающий парень, потянулись окошечку. У каждого фельдшер спрашивал имя отчество, лета, местожительство, давно ли болен и проч. Из ответов своей матери Пашка узнал, что зовут его не Пашкой, Павлом Галактионовым, что ему семь лет, что он неграмотен и болен самой пасхи. Вскоре после записывания нужно было не надолго встать: через приемную прошел док тор белом фартуке и подпоясанный полотенцем. Проходя мимо подпрыгивающего парня, он пожал плечами сказал певучим тенором: — Ну, и дурак! Что ж, разве не дурак? Я велел тебе притти в понедельник, а ты при ходишь пятницу. По мне хоть вовсе не ходи, но ведь, дурак этакой, нога про падет! Парень сделал такое жалостное лицо, как будто собрался и сказал: просить милостыню, заморгал

— Сделайте такую милость, Иван Миколаич!

— Тут нечего — Иван Миколаич! — передразнил доктор. — Сказано понедельник, и надо слушаться. Дурак, вот и все Началась приемка. Доктор сидел себя комнатке выкликал больных по очереди. То дело из комнатки слышались пронзи тельные вопли, детский плач или сердитые возгласы доктора: — Ну, что орешь? Режу я тебя, что ли? Сиди смирно! Настала очередь Пашки,.

— Павел Галактионов! — крикнул доктор. Мать обомлела, точно не ждала этого вызова, и, взяв Пашку за руку, повела его в комнатку. Доктор сидел у стола и машинально стучал по толстой книге молоточком. — Что болит? — спросил он, не глядя на вошедших. — парнишки болячка на локте, батюшка, — ответила мать, и лицо ее приняло такое выражение, как будто она самом деле ужасно опечалена Пашкиной болячкой. — Раздень его! Пашка, пыхтя, распутал на шее платок, потом вытер рукавом нос и стал не спеша стаскивать тулупчик.

— Баба, не гости пришла! — сказал сердито доктор. — Что возишься? Ведь ты у меня не одна тут. Пашка торопливо сбросил тулупчик на землю с помощью матери снял рубаху. Доктор лениво поглядел на него похлопал его по голому животу. — Важное, брат Пашка, ты себе пузо от растил, — сказал он и вздохнул. — Ну, показывай свой локоть. Пашка покосился на таз кровяными помоями, поглядел на докторский фартук заплакал.

— Ме-е! — передразнил доктор. — Женить пора, баловника, а он ревет! Бессовестный. Стараясь не плакать, Пашка поглядел на мать, и этом его взгляде была написана просьба: «Ты же не рассказывай дома, что больнице плакал!» Доктор осмотрел его локоть, подавил, вздохнул, чмокнул губами, потом опять по давил.