Беглец

– Где вы пропадали? – встретил он их вопросом. – Обедать пора. Хайлар-хан прислал сказать, что ввиду болезни не может обедать с нами за общим столом и просит простить его. Вместо себя он прислал своего секретаря Алакпер-хана и еще какого-то важного перса. Ну, идемте скорей, смертельно есть хочется.

Обед был приготовлен в той же круглой зале, где утром пили чай, и состоял он из неизменного плова, чахар-тмы, люля-кэбаба, шашлыка, жареных цыплят и сладостей в виде кишмиша, миндаля, леденцов, паточных конфет и варенья. Все кушанья были разложены по тарелкам и расставлены на нескольких подносах. Гости разделились на группы, и перед каждой из них стояло по подносу с несколькими сортами кушаний. Приборов было мало и то только для русских; татары: Алакпер-хан, Муртуз и еще третий старик ели руками с помощью кусочков лаваша, из которого они устраивали род лодочек и этими лодочками захватывали не только мясо и рис, но и соус из поджаренного масла с поджаренным в нем изюмом и разными пряностями.

Лидию очень изумило, что при колоссальном богатстве Хайлар-хана обеденные приборы были самого дешевого сорта: обыкновенные мельхиоровые ложки, железные ножи и вилки, с деревянными черенками. К тому же все это было страшно запущено, изогнуто, измято и поломано. Она не утерпела и поделилась своими мыслями с Рожновским.

– Ничего нет удивительного, – ответил тот, – зачем хану приборы, когда он ест руками?

Несмотря на довольно-таки неряшливое приготовление, обед оказался, против ожидания, весьма вкусным; особенно понравился всем плов, сваренный из какого-то особенного, продолговатого, крупного, молочного вкуса, риса.

До обеда и после него все присутствующие свершили омовение рук. Для этой цели прислуживавший у стола мальчик принес старинный серебряный, чеканный кунган с теплой душистой водой и богато расшитые по краям золотом и шелком полотенца. После обеда, ближе к вечеру, когда жара спала, Воинов и Рожновский, по приглашению Муртуз-аги, отправились с визитами к остальным ханам, проживавшим в Судже. Таких, кроме Халил-хана, дяди Хайлар-хана, было четыре человека; трое – двоюродные братья Хайлара и один – племянник его.

Лидия и Ольга, узнав о том, что все дворцы ханов построены по одному шаблону, с той только разницей, что одни из них были богаче, другие – беднее, отказались идти «Христа славить», как выразилась Лидия, предпочитая остаться дома и отдохнуть. Муртуз-ага посоветовал им вечером выйти в сардарский сад, где, по его словам, бывает по вечерам очень хорошо.

Они так и сделали. Когда солнце начало склоняться к закату, Лидия и Ольга незаметно вышли в сад и пошли по крайней густой аллее, мимо высокого каменного забора. Вечер был прекрасный. Слегка прохладный ветерок колебал чистый, прозрачный воздух, насыщенный ароматом цветов и фруктовых деревьев. Тишина была мертвая; неугомонное пернатое царство, утомившееся дневной суетой, давно уже дремало среди ветвей. Только изредка тревожно зачиликает в густой чаще испуганная чем-нибудь неведомая пичужка или завозятся драчливые, неспокойные воробьи, но тотчас же и утихнут, и лишь легкий шелест листьев да унылый, неизвестно откуда доносящийся крик филина – нарушают глубокую, чарующую тишину…

Ночь наступила, как всегда на юге, сразу, без сумерек. Солнце закатилось; на его место на темно-синее, недосягаемое, прозрачное небо всплыла яркая луна и озарила таинственно-матовым светом вершины дерев, прогалины и полянки. Водоем посреди сада заблестел, как серебро, а в струях фонтана засверкали мириады голубоватых огоньков. Фантастические тени легли вдоль дорожек, поползли по стенам, пересекая одна другую, свиваясь и сплетаясь в причудливые, гигантские узоры. Цветы, издававшие раньше тонкий, ароматический запах, теперь благоухали со всей своей сладострастной мощью; они, казалось, ожили, зашептались между собой, открыли ведра своих чашечек, из которых нежными, невиданными струйками полился в природу неотразимый опьяняющий яд.

…Е  man maladetta
Per vovoi, о fiori,
Dall' olezzo sottile,
Vi faccia tufti aprire,
La miai Торга d'averuo sia compita.
Fruite di tendare
S'il cordi Marghereta

Сколько глубокого понимания тайны природы и человеческой души, в их постоянном взаимодействии, таится в этих дивных строках.

Нагулявшись до усталости по тенистым аллеям уснувшего сада, Лидия и Ольга сели на ступеньку дворцовой террасы и обе задумались. Им было как-то особенно хорошо, спокойно на душе и в то же время грустно. Рой неясных воспоминаний, туманных образов, обрывки мыслей, целый хаос ощущений всецело овладел ими, убаюкивая и вместе с тем слегка раздражая; время утратило свое значение: прошлое, настоящее, будущее слилось в одно представление чего-то неясного, чего-то когда-то пережитого.