Беглец

В ту минуту, когда беглецы были недалеко от турок, курды, взобравшись на вершину, быстро врассыпную стали спускаться вниз. Увидя это, турецкие солдаты, которых было человек десять, встрепенулись и по приказанию начальствовавшего ими пожилого унтер-офицера, быстро стали заряжать ружья.

Увидя враждебное движение турок, очевидно, с оружием в руках готовившихся не допускать нарушения своей границы, курды тотчас же остановились, сбились в кучу и рысью отъехали назад.

Художник и Зара, наблюдавшие за всем происходящим из окна караулки, куда они пробежали, повинуясь молчаливому указанию турецкого унтер-офицера, вздохнули свободно. Всякая опасность миновала; хотя курдов было втрое больше, но они никогда бы не осмелились напасть на солдат регулярных турецких войск, раз те решили серьезно защищать отдавшихся под их покровительство беглецов.

Несколько минут стояли оба отряда один против другого, взаимно наблюдая друг друга, как вдруг со стороны курдов выделился один всадник, – это был старший сын Юзуф-хана, нынешний владетель дворца, – Халил-хан; тогда ему было двадцать лет, не больше.

Махая туркам рукой, чтобы они не стреляли, он смело подскакал к стоявшему впереди всех унтер-офицеру.

Стоя у окна, Зара и художник внимательно и с возрастающим беспокойством глядели, как между турком и молодым ханом завязалась оживленная беседа. Оба сильно жестикулировали, часто оборачиваясь лицом к сторожке и указывая на нее руками.

Страшное подозрение закралось в душу художника.

– Проклятые! – закричал он вдруг в бессильном, яростном отчаянии. – Они нас, кажется, продают!

Он не ошибся. Молодой хан, действительно, предложил турку порядочную сумму денег за выдачу беглецов. Хитрый старик сначала долго не соглашался, но когда хан удвоил предложенную вначале сумму – он, наконец, согласился.

– Конечно, если бы они не убили мусульманина, – я бы их вам ни за что не выдал, – философствовал турок, пересчитывая полученные им деньги, – но раз проклятые гяуры осмелились нечестивыми своими руками зарезать правоверного, хотя бы и шиита, они подлежат тяжкой каре. Берите их и делайте с ними, что хотите, во славу Аллаха. Эй – обратился он к своим солдатам, – вытащите этих двух негодяев и отдайте молодому хану, который так милостив, что подарил нам целую горсть монет. Да будет прославлено его имя!

Турки не заставили повторять приказания, и через минуту художник и Зара уже бились в сильных руках курдов. Напрасно молодой человек кричал, что он русский подданный, и что за выдачу его они ответят перед русским правительством, турки оставались глухи к его воплям, нисколько не опасаясь его угроз, отлично понимая, что персы его живого не выпустят, стало быть, и жаловаться он уже не будет.

В тот же день к вечеру художник и Зара снова очутились в той самой комнате, где они сговаривались совершить побег и откуда так неудачно бежали, обагрив ее кровью старого Юзуф-хана.

– Пусть эта комната, где ты замыслил свое злое дело, – сказал Халил-хан художнику, – послужит тебе и ей, – он указал на Зару, – могилой. Смотри: один кусок стены тобой еще не разрисован, пусть же, вместо твоего рисунка, ляжет туда твое тело!

По приказанию хана пришедшие рабочие живо разобрали часть стены настолько, чтобы в образовавшееся углубление можно было поместить стоящего во весь рост человека. Когда все было готово, с художника и Зары сняли всю одежду, скрутили их веревками и, вставив в стену, заложили кирпичами, а сверху обмазали стену известью.

Так погибли эти двое несчастных, и никто никогда не узнал об их судьбе.

– Неужели они еще до сих пор в стене? – прошептала Лидия, с ужасом оглядываясь на зеленый четырехугольник.

– О, нет! – отвечал Муртуз, – лет десять тому назад, когда Халил-хан уступил эту половину дворца своему сыну Мехти-хану, тот приказал сломать стену, вынуть оттуда кости замуравленных и выбросить их вон. После этого стену снова заделали и закрасили ее пока зеленой краской, а осенью обещал приехать один мастер, чтобы зарисовать это место, наподобие прочих стен, такими же гирляндами и цветами. Не знаю только, удастся ли этому художнику нарисовать так же хорошо, как нарисовал его предшественник, нашедший в этой комнате свою могилу!

– Откуда вы знаете все эти подробности, точно сами присутствовали там? – спросила Ольга Оскаровна.

– Мне об этой истории подробно рассказывал сам Халил-хан. Он тогда же подверг допросу всех армян-рабочих, и те сообщили ему все, что сами знали, а известно им было многое, так как молодой художник рассказывал им обо всем сам.

– А рабочим ничего не сделали?

– Нет. Когда они окончили отделку дворца, их отпустили с миром; только одного, кто помогал беглецам, задержали во дворце хана еще на год, но затем и тот был отпущен на все четыре стороны. Халил-хан был не в отца: тот бы не пощадил никого!

– Ужасная история! – нервно потерев рукой лоб, произнесла Лидия. – Ну, уж и страна же, ваша Персия! Тут каждый камень кажется свидетелем какого-нибудь убийства!.. Я уже устала ходить и хочу вернуться в свою комнату отдохнуть немного!