Беглая монахиня

В отличие от своего привычного облика, когда князь-епископ пускался пешком в народные низы, сегодня Альбрехт не облачился в яркие пурпурные одеяния, обошелся и без головного убора, который бы сразу выдал его. Кардинал пошел с непокрытой головой и в черной сутане, в которой он нисколько не отличался от рядовых клириков, облепивших соборный город, как мухи падалицу.

Четырехэтажный домишко, в котором с недавних пор поселился алхимик-стеганограф, едва ли отличался бы от других строений переулочка, если бы не окна и входная дверь, еще меньше и уже, чем в остальных домах.

На стук, о котором Кирхнер условился с брабантским ученым, тот открыл дверь, и каждому входящему пришлось низко наклоняться, как при входе на заутреню.

Атанасиус Гельмонт, тщедушного телосложения и с необычно светлой, почти прозрачной кожей лица, оказался немногословным и сдержанным. Он молча провел посетителей на второй этаж, где имелось одно-единственное помещение с двумя малюсенькими оконцами, выходившими на Назенгэсхен. Мебели, помимо стола посередине, не было, вся комната была уставлена деревянными ящиками, дорожными сундуками и штабелями книг, иные из которых доставали почти до самого потолка. Единственным источником света служил поблескивающий зеленоватый стеклянный шар в центре квадратного стола, назначение которого осталось непонятным князю-епископу, разве только это было новейшее изобретение алхимика.

— Я полагаю, — приступил к беседе Альбрехт Бранденбургский, усевшись возле стола на сундук, служивший сиденьем, — что мой секретарь Иоахим Кирхнер поставил вас в известность по поводу цели нашего визита.

— Исключительно намеками, — выдохнул Гельмонт, ухватившись за столешницу двумя руками, словно опасался потерять сознание. Вздохнув, он пододвинул кардиналу кусок плотной бумаги и перо с чернилами. — Соблаговолите написать загадочное слово, которое вас интересует, ваша курфюрстшеская милость!

Альбрехт стрельнул глазами в сторону Кирхнера. Не то чтобы его курфюрстшеская милость не владел грамотой, но определенных усилий ему это стоило. К тому же у него не было привычки самому браться за перо.

А посему Кирхнер взял перо и нацарапал на бумаге таинственное слово, врезавшееся в его память, как библейское мене, текел, упарсин¹⁰:

HICIACCOD

Затем придвинул лист князю-епископу. Тот проверил написанное слово, важно кивнул и передал дальше стеганографу, сидевшему напротив на ящике с книгами.

Поначалу могло показаться, что странное слово рассмешило Атанасиуса Гельмонта, потому что он скривил рот, словно собираясь засмеяться. Но затем стало ясно, что он всего лишь про себя произносит отдельные буквы.

Не поднимая глаз, криптограф заметил:

— Непростая задача, которую вы мне тут ставите. С позволения сказать, о моем гонораре в случае успеха вы еще и слова не проронили!

Кирхнер недовольно сморщил лоб, а кардинал громко втянул носом воздух, как обычно делал, демонстрируя свое раздражение.

Гельмонт, полностью поглощенный раздумьями над таинственным словом, сухо продолжил:

— Бесплатным ничего не бывает на нашей бренной земле, кроме смерти. А она стоит жизни. — После этого стеганограф, до того демонстрировавший глубокую одухотворенность и невозмутимость, разразился булькающим хохотом, хватая ртом воздух, как собака после неудачной погони за зайцем. При этом глаза его выступили из орбит, словно спелые сливы. — Скажем, десятая часть от доходов, которые вы получите вследствие расшифровки этой тайнописи. — И срывающимся голосом, особенно угрожающе звучащим из уст этого человека, он добавил: — И не пытайтесь торговаться, ваша курфюрстшеская милость!

Князь-епископ нервно вскочил, и Кирхнер, опасаясь худшего, торопливо оттащил хозяина в сторону. В углу он принялся увещевать Альбрехта, тот злобно ему отвечал, но в итоге оба пришли к согласию и снова сели за стол.

— Почему вы вообще считаете, что это слово является ключом к деньгам и богатству? — решил схитрить Альбрехт. — Мы совершенно неожиданно наткнулись на эту магическую формулу в одном старинном фолианте и, поскольку она так странно выглядела и не имела ничего общего с латынью и немецким, заинтересовались ею.

— Ах, вот в чем дело, — отозвался стеганограф с разочарованным видом. — Тогда и срочности, видимо, особой нет, чтобы я сразу же занялся поисками решения. Пошлите мне вашего секретаря недельки через четыре или пять. Быть может, к тому времени я и найду решение.

— Нет, тут вы не правы, — перебил его князь-епископ. — Мы хотели лишь намекнуть, что за таинственным словом HICIACCOD может скрываться и вполне безобидная отгадка...

— ...но и указание на сокровища, допустим, тамплиеров или царя Соломона, способные даже князя-епископа освободить от всех денежных забот!

Альбрехт Бранденбургский побелел как полотно, Кирхнер же, демонстрируя полное безразличие, отвернулся и смотрел в сторону с независимым видом.

— Что вы хотите этим сказать? — смущенно пролепетал кардинал.

Атанасиус Гельмонт пожал плечами.