Беги, Василич, беги!

Одним словом, не было там той красоты, которую демонстрируют в художественных голливудских и украинских фильмах, показывающих свое превосходство над теми, кого они в настоящее время презрительно называют москалями. Не было в те времена шика и блеска. Хотя, это на мой изысканный взгляд человека, привыкшего к жизни в условиях огромного города и имеющего свой урбанистский взгляд на организацию жизни. А для людей, ютившихся в лачугах и землянках, жизнь в этих городах-поселках была верхом совершенства и цивилизации, поэтому и в летописях пишется о том, как хорошо жилось в резных теремах и как все там было чистенько и удобненько. Летописцы даже князя Владимира называли Красное солнышко, то ли для того, чтобы подчеркнуть его отличие от других людей, либо указать на красную физиономию от возлияний и ежедневного блуда с беззакониями. И этого человека нам навязали в качество святого.

Княжий терем был самым большим в городе, да иначе и не могло быть. Все-таки город-крепость, высокий тын как вокруг святилища, ворота, вооруженная стража и княжий терем тоже был за тыном как наблюдательный пункт при обороне крепости.

Стража нас не задерживала, потому что начальники знали Гудыму и привыкли к его фигуре с посохом и маузером в деревянной кобуре, болтающейся на боку. Ему бы еще буденовку на голову, ну прямо чистый комиссар из гражданской войны.

— Здрав будь, княже Владимир, — приветствовал Гудыма князя, — вот пришли мы по зову твоему, а это мой помощник, пришедший оттуда, — и он показал пальцем в небо, — зовут его Олег. А как здравие твое, князь, какие заботы мучают твою светлую голову?

При упоминании моего имени лицо князя нахмурилось. Вспомнились, вероятно, времена, когда брат его Ярополк правил в Киеве, Олег — в Искоростене у древлян, а сам Владимир в Новгороде. И пошла у братьев борьба за власть. Сначала начали воевать Олег и Ярополк. Дружина Олега была разбита, а сам он погиб. Владимир собрал большое войско, нанял варягов и разбил Ярополка. Ярополк сдался, но был убит Владимиром.

Люди этого пока не знают, но потом было крещение Руси и после этого крещения Владимир совершил столько преступлений, что впору его называть не Святым, а Окаянным. Но до этого мир еще не дожил.

— Садитесь, волхвы, — сказал князь, — послушайте, что мне гости иноземные сказывать будут, а потом выслушаю вас, что думаете об этом деле. Но учтите, это конкуренты ваши, поэтому будьте правдивы в высказывании всего того, что думаете, в рот мне не заглядывайте, будьте помощниками моими. Были у меня уже гости из Волжской Булгарии. Звали меня в ислам, обещали мне двенадцать гурий после того, как я рай попаду, а перед этим мне должны сделать обрезание и вино пить запретят. Отказался я категорически, разом закрыв себе азиатчину. Были у меня и хазареи и тоже с предложением делать обрезание и не есть свинину ни в каком виде. Да кто они такие, чтобы мне крайнюю плоть резать, не для того мне ее боги дали, чтобы кто-то обрезал. И кто они эти хазареи? Где они сейчас? Нету их. Бог раскидал их по всей земле, и они меня будут учить? Сегодня будет у меня диспут между греческими и римскими проповедниками. Надо что-то выбирать, а то с нашим многобожием нас в Европах разных шибко не жалуют.

Мы кивнули головой и сели на дальнюю лавку. Я потихоньку достал смартфон и сфотографировал князя Владимира, сидящего в высоком кресле, бояр и служек.

Глава 27

Внезапно в дверях в княжьи покои возникла какая-то суета. Дверь распахнулась, были видны толпящиеся люди, но никто не входил, как будто застряли там. Наконец, кто-то из служителей с нашей стороны навел относительный порядок и в дверь одновременно протиснулись два епископа, православный и католический.

Католический епископ был одет в шелковую черную рясу. На голове была шелковая шапочка-ермолка. В руке он держал длинные четки с четырехконечным латинским крестиком и перебирал их, шевеля губами.

Зато православный епископ был одет как на парад в парадный омофор из золотой парчи и на руках парчовые поручи. На голове парчовая митра, украшенная иконками и драгоценными камнями. На груди на толстой цепи висела дорогая панагия, а рядом на другой цепи висел большой шестиконечный крест. В руках у епископа был деревянный посох-жезл с золотым навершием и крестом.

Глядя на них, можно сделать естественный вывод о том, что разнаряженный православный епископ выглядел величественнее своего католического коллеги, что благосклонно было принято князем Владимиром.

Встав перед князем, они истово перекрестились, но православный епископ крестился справа налево, а католический — слева направо.

Диспут начался с заявления о том, что каждая, Православная и Католические церкви, почитают только себя единой святой, кафолической (соборной) и апостольской Церковью.