Беги, Василич, беги!

— Надо рвать отсюда когти, — думал я, — назад по мосткам не пройдешь, там хищники караулят. Нужно идти по берегу. Хотя, неизвестно, что может поджидать меня на берегу. А чего дедок ничего не писал про это? Вот злыдень, приготовил ловушку для чересчур любопытного горожанина. А зачем я поперся сюда? Искать на свою задницу приключений? Вероятно, это так и есть. А как добраться до берега? Самому не допрыгнуть. Броситься в воду и плыть до берега? А успеешь ли выскочить из зубастых пастей хищников? Остается одно — найти близко спустившуюся к мосткам ветку дерева, ухватиться за нее и на ней перепрыгнуть на берег. Другого выхода нет.

Глава 20

У каждого спортсмена есть три попытки для взятия высоты, длины, веса. У меня была всего одна попытка и на кону стояла не спортивная медаль, а собственная жизнь. Если бы за бегуном мчался гепард, то олимпийские рекорды были бы такими, какие не мог бы поставить никакой тренированный человек. Так и у меня. Я перебрал с десяток ближних ветвей и остановился на одной, которая не была сильно толстой, но она и не была сильно старой, чтобы сломаться в самый неподходящий момент. Пусть она изогнется, но зато спружинит и выкинет меня на берег.

Была не была. Я схватился за выбранную ветку, подпрыгнул, оттолкнулся от поручней мостков и полетел в сторону берега. Я видел хищные и злобные пасти чудовищ, провожавшие меня маленькими глазками в полете на спасительный берег.

Я не долетел до берега самую малость, и ветка вернула меня на то место, откуда взяла. Спасибо ей, что не сломалась на изгибе. Я осмотрел и увидел, что дальше по мосткам дощечки наклонены в одну сторону. Как будто сломалась палка, к которой они крепятся.

— Все понятно, — подумал я, — хищники подгрызли стойку, и, если я пойду туда, то я, как добыча, самопроизвольно упаду в воду. Врешь, не поймаешь.

Я снова схватился за ветку и снова она, не доведя меня немного до берега, вернула на место.

— Да что ж ты, сволочь, — пронеслось у меня в голове, — работаешь на них против меня?

Я вскочил на мостки, подпрыгнул повыше и снова полетел в сторону берега. Но тут ветка сломалась, и я вместе с ней упал на берег. Если бы она не сломалась, то я был в воде. Не надо думать ни о чем плохом. Плохо, что мой термос так и стоит на мостках, хочется немного пить, а вот к воде подходить опасно. Первое. А вдруг вода отравленная? И второе. Хищники ждут свою жертву на водопое. А что нам готовит неведомый берег, заросший деревьями и кустарником?

Я взял в руки свой нож и пошел в сторону от берега. Метров через пятьдесят я вышел на залитый солнечным светом луг, на котором росли ромашки, а по краям виднелись синие головки васильков. Еще дальше виднелась березовая роща, где вполне вероятно могла быть вода.

Воду я действительно нашел. Небольшой родничок журчал в корнях большой березы, питая ее и тех, кто подходил к ней. Вода была вкусная и холодная.

Напившись досыта, собственно говоря, старый принцип гласит — если сильно хочешь кушать, попей водички и голод уйдет, я растянулся в тенечке и стал смотреть на небо, выискивая в кучевых облаках те или иные фигурки, создающиеся то ли сами по себе, то ли верхние люди играются с облаками, создавая причудливые картины, изумляющие нижних жителей.

Глава 21

Во сне мне снилось, что кто-то меня ворочает и перекладывает на какую жесткую деревянную кровать, чтобы я спал не на земле, а в постели.

— Понятно, — подумал я, — мне все это приснилось, а жена с Кларой Никаноровной укладывают меня в кровать.

Я дернулся, но почувствовал, что дергаться не могу. Распят, лежа на земле, но распят так, что ноги у меня привязаны к жердине, а руки свободны, но расставлены в разные стороны и палка под спиной не дает мне свести их вместе. Метод старый, одна палка продевается через рукава, а вторая — через воротник и штаны. И человека связывать не надо и никуда он не убежит, если не хватит сил сломать палки и порвать на себе одежду.

Около меня копошились четыре крепких мужичка с русыми бородками и говорившими примерно так же, как говорят нынешние сербы, но понять им можно.

— Гли-ко, Кольча, как оне одёжу скрепляют, таких кругляшков с дырками можно из чего угодно уделать, и получается ловко, — сказал один.

— Кружки-то эти они делают из коровьих рогов, — сказал другой, пробуя мою пуговицу на вкус, — только скус у ней какой-то другой.

— Будя баить-то, — сказал тот, что постарше, — понесли его к волхву, пока не стемняло.

Меня как пушинку подняли за четыре конца палок и легко понесли куда-то по полю.

Шли мы долго, минут тридцать или сорок, как я примерно отсчитал. Подошли к какому-лесу к острогу из тесаных бревен. Меня положили у забора из заостренных бревен и куда-то ушли.

Из проема в бревнах вышел бородатый мужик примерно моего возраста с палкой в руках. Постояв около меня и потеребив бороду, он оглянулся по сторонам и сказал:

— Sprechen Sie Deutsch[1]?

Я удивился, но ответил:

— Ja, ja, ich spreche Deutsch[2]

— Мать-перемать, — выматерился мужик, — одна нерусь по округе болтается, человеческим словом перекинуться не с кем.