За стеклом уже мелькали знакомые улицы, значит, минут через пять я буду дома...
— Ой! У меня же ключей нет! Придется будить Олега...
Тигрин хмыкнул и пожал плечами:
— И что? Если бы ты позвонила ночью в мою дверь, я бы обрадовался...
Я не стала развивать щекотливую тему. Впрочем, Максим и не настаивал.
— Слышал, твоя подруга попала в больницу, — произнес он вдруг.
— Откуда ты знаешь?
— Я ей звонил, хотел узнать, нет ли от тебя новостей.
Я удивилась еще больше, но промолчала. — Ее мама сказала, что она упала с лестницы. Кстати, а ты знаешь о том, что убили Мамонова? В городе большой переполох. — Его слова поразили меня как гром среди ясного неба. Я даже забыла, что секунду назад хотела спросить о Лидке. Открыв рот, судорожно затрясла головой.
— И знаешь, что самое смешное? Его подстрелили с того самого дуба, где мы с тобой сидели. Забавно, да?
— Да... — с трудом выдавила я.
Не стану врать, что мне было жаль этого ни разу не виденного Мамонова, но известие неприятно поразило, если не сказать больше.
— А кто это сделал?
— Этим сейчас многие интересуются. Да вряд -ли толк будет...
Тут мы подъехали к дому. Максим шевельнулся:
— Я тебя провожу...
— Не надо, — сдвигая контейнер ему на колени, заторопилась я. — Я сама!
Досадуя, что столь неосмотрительно оставила соседке ключи, я подошла к родимой двери. Вечно у меня так — хочу как лучше, а выходит как всегда.
Освещение на лестничной клетке было не ахти. Я почти на ощупь нашла кнопочку звонка и аккуратно нажала. В тишине спящего дома коротко звякнуло. Я прислушалась. В квартире царила тишина. Я собралась снова позвонить, но до моего слуха долетело шарканье ног пo паркету. Олег остановился по ту сторону двери, вероятно, тоже прислушиваясь, что в четыре часа утра вполне разумно. Обрадовавшись, я затопталась на месте и уже открыла рот, собираясь отозваться.
— Милый, кто там? — послышалось откуда-то из глубины квартиры. Я отшатнулась, зажимая рот ладонью. — С ума сошел, дверь ночью открывать? Бомжи всякие шляются...
Голос был женский и принадлежал Елене Касаревской.
Ручка чемодана выскользнула из моих враз ослабевших пальцев. К горлу подкатила тошнота, словно я все еще болталась где-то между небом и землей в маленьком отчаянном самолетике. Муж отошел от двери, возвращаясь в спальню. Первым порывом было закричать и броситься с кулаками на проклятую запертую дверь. Но горло сжало горячими клещами, я только тихо застонала, закрывая лицо руками.
Как рядом со мной оказался Ферапонтов, не помню. Возможно, я на миг потеряла сознание, но упасть он мне не дал. Свободной рукой подхватил чемодан и, успокаивающе шепча на ухо: «Тихо, не надо. Все будет хорошо...» — повлек к своей двери.
Он провел меня на кухню и попытался усадить. Я присела на мгновение, но тут же поднялась, тычась, словно слепая, в разные стороны. Голова кружилась, и в горле застрял комок, никак не дававший вздохнуть. Ну почему я вернулась именно сегодня?
Ферапонтов поймал меня за плечо и сунул в руки стакан воды. Пальцы плясали, и стакан грянулся об пол. Звон бьющегося стекла заставил меня вскрикнуть. Я схватилась руками за голову и, глотая хлынувшие ручьем слезы, запричитала:
— Прости, Коля... Прости, пожалуйста...
Ферапонтов всплеснул руками, что в любое другое
время выглядело бы весьма забавно, и потерянно забормотал:
— Господи, чушь какая... Любовь Петровна, ну, не плачьте... Пожалуйста... Я прошу, не надо плакать... Все будет хорошо, я вам обещаю...
Размазывая по щекам слезы, я покладисто кивала, что означало полнейшее согласие со словами соседа, и рыдала еще горше. Мир рухнул на меня, раздавив, словно бетонная плита. Опустошив и развеяв последние иллюзии.
Сколько я прорыдала на плече безропотного, тихо вздыхающего Ферапонтова, сказать не берусь. Но, когда физическая и, самое главное, моральная усталость превратила мозги в абсолютный кисель, он осторожно отстранился, сгреб меня в охапку и отнес на диван.
Я проснулась и резко села. Кажется, мне снился чудовищный сон... Проведя ладонью по глазам, я растерянно огляделась. Господи...
Дверь в комнату приоткрылась.
— Доброе утро, Любовь Петровна. Как вы?
Сейчас сосед здорово напоминал чеширского кота, только улыбка Ферапонтова была гораздо печальнее.
Торопливо отведя взгляд в сторону, я кивнула:
— Спасибо, я в порядке. — И после небольшой паузы добавила: — Прости, очень неловко получилось...
— Пустяки! — махнул рукой Коля, целиком показываясь из-за двери. — Кажется, вы вернулись раньше?
Жалко улыбнувшись, я снова кивнула.
— Пойдемте завтракать... — пригласил Ферапонтов и, глянув мне в лицо, поспешно добавил: — И не надо плакать... Глаза опухнут.
Коля скрылся в коридоре, я поднялась и несколько мгновений стояла, пытаясь собраться с мыслями. В одном Ферапонтов прав — слезами горю не поможешь. Но как переступить порог своего дома? Вновь быть персонажем из анекдотов о неверных мужьях и командировках я не хочу.
Мы с соседом молча сидели друг напротив друга, глядя каждый в свою тарелку.
— Вас вчера подвезли на черном «СААБе»? — неожиданно прервал молчание Коля.
— Да. А что?