Беги и живи

– Как ты думаешь, мог бы он в тебя влюбиться, если бы знал, что ты сделала что-то ужасное?

Вообще-то у плохих людей тоже бывают мужья, и жены, и даже дети.

Я пожала плечами.

– Нор?

– Оставь меня, пожалуйста.

Я встала.

– Пойдем в дом, – сказала я и добавила из вежливости: – Идешь?

Она посмотрела на меня так по-доброму, что мне стало нехорошо.

– Да. На улице уже прохладно.

Вдруг я почувствовала, что успокоилась.

– Извини, Зои. Я сама себя не понимаю.

– Я себя тоже не всегда понимаю, – улыбнулась она. – Как меня угораздило влюбиться в такого идиота, как Виктор? – Она вздохнула.

– Так бери его себе, – сказала я.

– Я бы взяла, – ответила она. – Но так не бывает.

– Так не бывает, – повторила я. Как будто я в этом что-то понимаю.

Мама спустилась на первый этаж с ведром и тряпкой.

– Я закончила, – сказала она и отставила ведро к стене.

Она уже надела свое выходное платье, а сейчас достала из шкафа новые туфли и сняла с вешалки самое красивое пальто. Слегка тронула губы темно-красной помадой. Мама у меня красавица, вдруг подумала я.

– Ну вот, – сказала она. – Одевайся. Поедем в город покупать тебе подарок, завтра у тебя день рождения.

«Покупать тебе подарок». Как будто мне шесть лет, а не шестнадцать.

– Я хочу красные брюки, – сказала я вдруг.

– Красные? Зачем?

– Просто так. Мне нравится. И не просто красные, а ярко-красные и очень широкие.

– Нор! Такое никто не носит!

Я так точно не ношу. Всегда хожу в обычных темно-синих джинсах.

– Неправда. Это сейчас очень модно, я уже много у кого видела…

– Спорим, у Зои таких нет, – перебила меня мама.

Так нечестно. У нас с Зои совсем разный вкус. Вдруг мне захотелось быть смелой. И носить то, что мне нравится.

– Ярко-красные, – повторила я.

Я услышала, как мама вздыхает.

– Но это так вызывающе. Люди будут обращать на тебя внимание.

– Тебе так важно их мнение? А может, пусть они катятся со своим мнением куда подальше?

Она густо покраснела. Потерла себе лоб. Кивнула.

– Ты права, – сказала она. – Если ты хочешь красные, значит красные.

Люди. Опять люди.

– Ах да, совсем забыла. Заходил Маттиа, как только вы с Зои ушли.

Мы подходили к машине. Мой взгляд невольно скользнул к соседнему дому. К бункеру, в дверь которого никто никогда не звонит и откуда никто никогда не выходит.

– Мы его встретили, – сказала я маме. – У футбольного поля.

– И что? – спросила она, как-то слишком оживленно.

– И ничего, – ответила я. Если я расскажу маме о Рози, она начнет задавать вопросы и строить догадки. А я этого не хочу.

Может, Маттиа все преувеличивает и Рози просто слегка одиноко. Неудивительно. Мне бы тоже было одиноко, если бы мой дом превратился в бункер.

– Я еще подумала: может, он принес тебе подарок. От них с Рози. Шестнадцать лет ведь бывает только раз в жизни.

– Мама!

– Почему бы и нет? Вы же не ссорились?

– Нет, но…

– Ну вот.

– А они с Рози…

Мы сели в машину, Зои и Тео сели на заднее сиденье.

– Жизнь – странная штука, Нор. И хорошо, что так.

Мама говорила с удивительной теплотой. Она не прикоснулась ко мне, не обняла, но оказалась вдруг так близко.

27 195

Смотрю на часы. Все отлично, даже быстрее, чем я думала. Еще двадцать семь километров. Прямо передо мной – двое мужчин. Мы незнакомы, и мы бежим по отдельности. Они старше и лучше накачаны; будет просто чудо, если мне удастся продержаться с ними наравне.

Женщины участвуют в марафоне в Берхеме впервые. Нам тут не очень рады. Я вспоминаю того человека, который назвал меня мужиком в юбке.

Могло так случиться, что я, а не он, стояла бы сейчас у края трассы. А если бы я послушалась всех умных советов, то вообще бы в этом году не бежала. И в следующем тоже.

Может, они в конце концов окажутся правы. Может, я скоро сдамся. Мышцы перенапряжены, запасы жира израсходованы, дыхание кончилось. Я не сверхчеловек. Я женщина и не гожусь для марафона.

Если всем верить.

Я хочу думать о другом. О чем-нибудь, что даст мне крылья. Вспоминать то, от чего я буду лететь над землей. Мне не надо судорожно рыться в памяти, образы из далекого прошлого приходят сами, они наполняют меня своими запахами, и цветами, и теплом. Они тянутся из того дня, когда мне исполнилось десять лет, когда вдруг в одночасье наступило лето, и папа подарил мне лучший в мире подарок, и я влюбилась в Маттиа.

Напольные часы пробили семь раз. Сегодня мне наконец исполняется десять. Пора бы уже начинать. Я включила радио на полную громкость и пошла на кухню, оставив дверь нараспашку. Уже через пять минут все были на месте: папа с мамой и Тео у них за спиной.

– Ой-ой, – сказала мама, – мы проспали.

Папа не сказал ничего. Он наклонился ко мне, потрепал волосы и поцеловал.

– Теперь ты наполовину большая, – сказал он.

Я посмотрела на папу и увидела, как его лицо расплывается в улыбке, серые глаза становятся светло-зелеными и исчезает морщина между бровей, и я подумала: мой папа самый красивый в мире. И тогда он сказал:

– У меня для тебя кое-что есть. Только придется выйти из дома.