Беги, а то заколдую!

— И что же, конь взбрыкнул? — догадался Флоин.

— Еще как, — потупилась Эбигейл. — И Вудхаус свалился прямо в лужу! Не пострадал, конечно, эльфы ведь как кошки гибкие. Но извозился с ног до головы! Встал, посмотрел на себя — и начал ругаться так, что я и в шахтах дяди Урюписа такого не слышала. Ругается и чешется, ругается и чешется!

— Ну не придумывай, дочка, никто не переругает дядю Урюписа, — благодушно проговорил папа Горни. — Разве что твоя мама ухитрилась, когда я по недосмотру сломал ее любимый молот.

Агнес Горни, мама Эби и сестра вышеупомянутого Урюписа, потупилась, запунцовела и похлопала мужа по плечу широкой рукой.

— Рассказывай дальше, дщерь, — велел папа.

— А затем Вудхаус взял и от злости замостил переулок брусчаткой, просто переформировав землю, — продолжила Эби. — Столько энергии вбухал, только чтобы больше не испачкаться! Он после этого, наверное, неделю чесался и месяц слабее котенка был.

Гномы переглянулись со смешанным чувством. Работать с землей и её недрами было извечной привилегией их народа, вот и коньком Эбигейл была работа с камнем. А тут какой-то вялый эльф из земли булыжник сотворил. Чтобы избавиться от лёгкого флёра уважения к эльфу, папа Горни скомандовал:

— Давай, дщерь, говори. Ты ведь сбила с него спесь?

Эби с готовностью кивнула.

— Я ведь девочка жалостливая, добрая… — она победно оглядела гостей.

— Мы, Горни, вообще сама доброта, — подтвердил папа. — Если не трогать наши бороды, молоты…

— Дома, детей, — выкрикнул кто-то.

— Привычки, голос, смех, кузницы… — охотно поддержали тему.

— И смотреть мимо нас, — завершил папа. — И дышать через раз. Так как ты его пожалела, дочка?

— Я подошла к нему и сказала, что знаю верное средство от нервной чесотки.

— И что он? — спросила мама, которая слушала рассказ с легким, несвойственным ей беспокойством.

— Спросил, что за средство, — хихикая, продолжила Эби.

Гости затаили дыхание.

— И что ты ответила? — поторопил папа.

— «Грязевые ванны!» — выдавила из себя Эбигейл, сгибаясь от смеха, и гости вторили ей хохотом. Гномы неаристократично хрюкали, гыгыкали, подвывали, вытирая слёзы салфетками и обмахиваясь. Их племени, по легенде созданному из каменной пыли, любая грязь была нипочем.

— Так, значит, Вудхаус не любит ручки пачкать, — отсмеявшись и пополнив потраченную энергию половиной гуся, некоторым количеством сочных шницелей и хорошим глотком крепчайшей настойки, лерд Горни вернулся к делам. — И иметь дело с нежитью. Ничего, бусинка, с этой информацией таки можно работать.

— Жаль, что в нашем благословенном королевстве нет достаточно непроходимых грязных болот, зловонных трущоб или пыльных-препыльных подземелий, в которых Белоручка может как следует испачкаться, — вздохнула Эбигейл и бросила взгляд на соседний особняк. — С теми, что есть, он, увы, легко справится.

— А склепы на старом кладбище? — подал голос мамин кузен Гаррис. Родственники здесь вообще были только мамины, потому что дед с бабушкой Горни уехали в горы, а папа, конечно, был единственным сыном.

— Я вас умоляю! Да там покойники тихие и вообще скука смертная, — небрежно махнула рукой тетушка Мэрин. — Мы в детстве обожали забираться туда в полнолуние — всё надеялись встретить вурдалака.

Дядюшка Вернис, муж тетушки Мэрин, мечтательно зажмурился — видимо, жалел, что тетушке в юности не встретился-таки вожделенный вурдалак. А может, думал, что встретился, но недокусал — и тетушка теперь сосала дядюшкину кровь каждый день.

— Склепы, говоришь? — папа Горни одобрительно прищурился. — А как насчёт древних городских катакомб? Дэррик, тебе вроде докладывали, что в катакомбах пошаливать начали, нечисть там объявилась, так?

— Местные жители, что ближе к провалам живут, жалуются, что нечисто там, — подтвердил майор Кензи. Он служил в королевской гвардии, а полковник Горни, бывший кузнецом-механиком, больше работал по инженерно-артиллерийской части. Что, впрочем, не мешало ему быть в курсе всех новостей благодаря обширным связям.

— Ты прав, кузен, — крикнул с другого конца стола дядюшка Престон. — Там нечисто! И даже шибко грязно! Самое место, чтобы отправить туда этого чистоплюя!

Эби поморщилась — на мгновение ей стало жаль Вудхауса. Но это недостойное верной Дщери рода Горни чувство было быстро смыто дружной боевой песней, которую затянули гномы и которая наверняка доносилась до соседей напротив, показывая, как велик гномий боевой дух. Правда, через некоторое время в песню стали вмешиваться мелодичные звуки какого-то струнного инструмента и торжественное эльфийское пение — что лишь подзадорило гномов орать громче.

В доме Вудхаусов тоже совещались, стараясь не обращать внимания на завывания и хохот, доносящиеся из дома заклятых врагов. В гостиной, достойно украшенной и изысканно убранной, благоухающей нежными цветочными и травяными ароматами, под кофе, коньяк и ликёры Натаниэль рассказывал родным и приближенным к роду о привычках и склонностях этой выскочки Горни.