Бег по взлетной полосе

Задохнувшись от осознания, тихонько выбираюсь из-под тяжелой руки, хватаю белье и, напялив его, выбираюсь наружу. «Неужели мы с этим нереальным парнем все же…» – Я кусаю изнутри щеку, чтобы не закричать.

Зоя точно умрет от злобы и зависти! Но я не стану трепаться. О таком никому не рассказывают. Это всегда будет принадлежать только нам.

Солнечный свет слепит глаза, среди белых облаков в пронзительно голубом небе пролетает самолет.

Влезаю в толстовку Кита и еще сырые кеды и выхожу в поле. Огромная волшебная птица, качнув крылом, идет на снижение – вдали виднеется взлетно-посадочная полоса, башня контрольно-диспетчерского пункта и еще один сияющий борт, готовящийся к взлету.

Наверное, в аэропорту кипит жизнь: кто-то начинает все с чистого листа, кто-то прощается с иллюзиями, а кто-то ждет и очень скоро обнимет любимого…

Свежий воздух с нотками хвои наполняет легкие, теплый ветер гладит лицо, приятная усталость вибрирует и звенит в теле, превращаясь в новую силу. Я кажусь себе красивой, потому что Кит видит меня такой. Я кажусь себе уверенной, потому что он в меня верит. И странное, давно забытое чувство – надежда – расцветает в груди.

Когда не стало папы, привычный мир разрушился, а в новом – жестоком и уродливом – меня никто не замечал.

Так мне казалось.

Но Кит всегда был рядом и невидимой стеной ограждал меня от бед – в ущерб репутации, в ущерб будущему, не думая о себе.

Пришло мое время постоять за нас обоих и принять бой.

Намеренно прокручиваю в памяти страшные кадры записи: ствол карабина, упирающийся в живот, грязные лапы урода на коже, унижение и стыд. Но на этих кадрах есть и моя победа.

И живые крылатые великаны все так же взмывают в небеса, исполняя чьи-то мечты, и добро во сто крат сильнее зла, и даже если я не смогу закричать в полный голос, в этом мире есть человек, который меня услышит.

Шуршит трава, Кит останавливается позади, обнимает меня, и я впадаю в уютное оцепенение.

– Областной аэропорт. Я так и не побывал там. Отец не успел устроить экскурсию… – Он дышит в мою макушку, тоска по папе ледяным сквозняком пробирается в душу, но я улыбаюсь.

– Как думаешь, папа доверил бы меня тебе?

– Нет, конечно! Никогда! – смеется Кит. – Это стало бы для него ударом. Нам пришлось бы все скрывать до поры, а потом я получил бы от него по щам и нарвался на воспитательную беседу. Но все равно от тебя не отказался бы.

Я закрываю глаза и сжимаю его руку.

– Кит. Если люди увидят все, что происходит со мной на этом видео… Ты… Сможешь с этим жить? – Его остекленевший взгляд, холодная ярость и крик бессилия после просмотра навсегда останутся со мной болезненным шрамом на сердце, но он спокойно отвечает:

– Да.

– Тогда… Давай попробуем. Давай сделаем это!

– Привет, ребята! – Кит отмороженно скалится в камеру, машет рукой и отправляет воздушные поцелуи девчонкам. – Если вы, конечно, все еще здесь и меня помните. Сегодня не будет ничего экстремального, и этот стрим не ради донатов. Хотя, если вдуматься, я сейчас творю самую экстремальную вещь в жизни…

Летят первые сердечки и комментарии: «Как жизнь, куда пропал. Сидел, что ли?», «Никита ван лав, я думала, ты умер», «Правда, что тебя ищут, ушлепок?», «Где девочка?»

– Оу. – Он морщится, кивает и становится серьезным: – Вы все, наверное, в курсе, что меня обвиняют в нехреновом таком косяке. И, в общем, мне, скорее всего, не отмазаться. Но сейчас на моем канале появится одно не очень милое видео. На нем… Девочка. Та самая. И ей нужна помощь, потому что опасность исходит не от меня. Давайте запустим волну и восстановим справедливость! Я также прошу считать этот стрим обращением в правоохранительные органы. Пожалуйста, проведите хотя бы проверку изложенных фактов… Так, ладно, девочка сейчас все сама расскажет. Прошу вас быть с ней нежнее. Итак, Яна…

Кит наводит телефон на меня, и я смотрю в бесстрастный неподвижный зрачок камеры. Он страшнее, чем черное дуло карабина. Потому что по ту сторону за мной наблюдают тысячи людей. Циничных. Жестоких. Озлобленных. Разных.

Но хороших среди них все же больше, ведь так?

?пилог

Год спустя

Никогда не сдавайся и не унывай. Ты только набираешь разбег перед взлетом, – любил повторять мой папа. – Лично я до сих пор уверен: лучшее ждет меня впереди!»

Теперь я понимаю смысл этой фразы: мы в любой момент можем оторваться от земли и взлететь, оставив позади неприятности и беды, и только от нас зависит, насколько высоким будет полет.

– Яна, готова? – Мама стучится в дверь, но я не отвечаю, с недоверием пялясь на отражение в зеркале старого шифоньера.

На мне голубое платье в пол, туфли на шпильке, русые волосы волнами струятся по плечам.

В глазах напротив, оттененных серебристым карандашом и тушью, горит решимость. Я все отдала бы, чтобы этого вечера не было, но даю себе слово, что сегодня буду блистать, и никто не посмеет меня обидеть.

Задерживаю дыхание, на секунду зажмуриваюсь и улыбаюсь папиной бесшабашной улыбкой:

– Готова, мам! Уже иду!