Бег по взлетной полосе

Мне нужно многое ему сказать, но именно эти слова кажутся самыми важными – зарываюсь носом в его футболку, дрожу, и по щекам текут горячие слезы.

Он прерывает дурацкую истерику: кладет ладонь на мой затылок, тянет меня к себе и целует так, что вокруг вспыхивают звезды, а пожар из солнечного сплетения перемещается в низ живота.

Где-то щелкает замок, раздается стук шагов, усиленный эхом.

Кит отстраняется и быстро шепчет:

– Я так понял, проблемы из-за моей персоны? – Прищурившись, он изучает мое лицо, лишая всякой возможности соврать, и вдруг понимающе кивает: – Бывает.

В моей руке оказывается шуршащий бумажный пакет из фастфуда, а в его мгновенно перекочевывает связка ключей от квартиры Игоря. Скинув рюкзак, Кит достает из внешнего отделения несколько спичечных коробков, открывает и поочередно вдавливает в их содержимое, напоминающее пластилин, оба ключа с каждой стороны.

– Спецоперация по вызволению Яны из плена, – ржет он, пряча коробки обратно в рюкзак, возвращает мне связку и протягивает свой дорогущий телефон. – Вот. Держи. Он полностью на беззвучном. Я сам позвоню.

Не успеваю возразить: губы снова обжигает поцелуй, и разум отключается.

Все, что мне нужно, – здесь. Я верю этому парню. Я надеюсь на него, я его люблю. Я так сильно люблю его, что, наверное, прямо сейчас умру от разрыва сердца.

Шум воды в ванной прекращается, Кит отрывается от меня, тяжело дышит, ошалело смотрит прямо в душу и пятится к лифту.

Глава 29

После жаркого дня на город опустилась душная тихая ночь – в раскрытое окно долетает крик кукушки из дальнего лесопарка, лай собак и сигналы, отправляемые сверчком в космос, а людей и машин отчего-то не слышно. Воображение запускает жуткие картины: зомби-апокалипсис охватил весь мир и только я, сидя в заточении, еще не в курсе глобальных перемен.

Смеюсь над собой. Бодаю лбом теплое стекло и поудобнее устраиваюсь на подоконнике.

Погруженные в голубую дымку спальные районы мирно дремлют, подмигивая вереницами холодных огней, один из них где-то там освещает мой утопающий в зелени двор, а другой – совсем рядом – грязный тесный двор Кита.

Скоро Кит сделает дубликаты ключей и поможет мне вырваться на свободу – нас заждались парк с колесом обозрения, утки у пруда, заброшенные дачи, облака и небо. А еще – любимая кафешка, самолеты и мечты.

Телефон, лежащий рядом, тут же оживает. Хватаю его, подношу к уху, слышу восторженное «привет» и задыхаюсь от счастья.

Кит, как всегда, начинает с шуток – если принимать за чистую монету такие россказни, его жизнь покажется сплошным праздником. Потом мы говорим обо всем, что волнует и гложет, но я все равно не осмеливаюсь посвятить Кита в свои проблемы.

– Я скоро тебя вытащу, – обещает Кит, и я верю ему. Скучаю, надеюсь и жду, и снова в отчаянии прижимаюсь лбом к стеклу.

Во время вынужденной изоляции я много думала о чувстве, зарождающемся во мне, когда он рядом. Это что-то… Странно родное, знакомое, дающее надежду, покой и уют. Словно Кит – недостающая часть меня, и без него в моем мире невозможна гармония. Словно какой-то неведомый сказочник сочинил нашу сказку, но я жила в ней до поры одна, не зная о высшем замысле.

Одиночество прошедшей недели, обиды и горечь вырываются наружу, и я шепчу:

– Не принимай на свой счет, Кит. Я никогда не откажусь от тебя, пошли они. Мой отчим тот еще придурок, это он все начал. Мама хочет, чтобы я уважала его, и пляшет под его дудку. А у меня в этом доме нет голоса. У меня вообще нет голоса.

– Да что за фигня, у тебя есть голос! – возражает Кит. – Не верь гнилым людям, потому что хороших – больше, Ян. Ты только набираешь разбег перед взлетом. Лично я уверен: лучшее еще впереди!

– Что? – вздрагиваю, и в глазах темнеет. – Что ты сейчас сказал?

На линии повисает тишина. Сердце колотится как бешеное, от мутных подозрений и тупых догадок кружится голова.

– Откуда ты знаешь эту фразу? – кричу, забыв о конспирации, но Кит тихо смеется:

– Да это просто метафора. Хотел подбодрить, извини, если не вышло. Кстати. – Он переходит на шепот. – Вчера, в ожидании твоих указаний, я перетер с одной молодой мамашей на детской площадке. Она с вашего этажа… Так вот, она сказала, что два года назад, когда заселялся жилой комплекс, у твоего отчима была другая жена.

Я снова в замешательстве замираю.

Мама никогда не рассказывала об этом – наоборот, прожужжала все уши подругам, что Игорь идет под венец в первый раз.

Мы прощаемся с Китом, когда из-за крыш лениво выплывает малиновый диск и медленно устремляется вверх, по пути раскаляясь добела.

Тени снов летают по комнате, желудок ноет от голода, голова превращается в чугунок, однажды увиденный мной в музее этнографии.

Меня одолевает страстное желание поговорить с мамой, но усталость оказывается сильнее – прикрываю веки всего на пять минут, а когда просыпаюсь, в квартире никого не обнаруживается. Смутно припоминаю: сегодня у мамы запись в салоне красоты.