Бедный бот

Но самое удивительное в плите было не её положение, а покрытие. Она была покрыта травой. Именно покрыта, а не обросла: полотно жухлой травы плотно облегало каждую деталь странной плиты. Зато соседняя плита, парящая в воздухе в полуметре над землёй, совершенно не имела поверхности. Это было очень странно наблюдать: предмет есть, а поверхности у него нет. Выглядела она абсолютно чёрной, чернее угля и самой тёмной безлунной ночи.

Чуть дальше мы натолкнулись на холодильник (что это такое, я тоже знал). Узнать его можно было только по форме — старомодный такой холодильник, округлый, с массивной дверью и мощной ручкой с защёлкой. Расцветка у него была нелепая: раскрашен он был в два неестественно ярких цвета, фиолетовый и оранжевый. А наискось — идущие мелкие надписи «No texture».

Эйна вдруг взвизгнула и приподняла ногу. Я машинально поглядел вниз. Поверхность земли окрасилась в радужные цвета, такие же безумно яркие, как у холодильника. Сложные многоцветные узоры, покрывающие землю, постоянно двигались, извиваясь словно змеи. От этого возникало чувство лёгкого головокружения и ощущение, что вот–вот узоры выскочат у тебя из–под ног, и ты свалишься.

— Вниз не смотрите! — запоздало предупредил Альгард. — Голова закружится.

— Это не опасно? — вновь спросила Эйна.

— Дождик, и тот опасней! — беззаботно ответил старатель, словно пересекал эту причудливую местность раза по два на дню.

Скоро его беспечность как ветром сдуло. Сначала мы услышали неприятный громкий хлопающий звук, будто трепетала крыльями огромная бабочка. Грохот приближался, он становился настолько сильным, что задрожала под ногами узорчато–бегущая земля. Из пустоты появился грузовик–самосвал, облуплено–ржавый, с вырванной кабиной и спущенными шинами, который уже никогда никуда не поедет. Одно колесо придавило ногу старателю. Мёртвому старателю, который тем не менее трепыхался, пытаясь выбраться. Его тело сотрясала крупная дрожь, от чего нижняя челюсть прыгала, зубы клацали, мёртвые глаза то открывались, то закрывались, а зрачки вращались вразнобой. Он привставал, бестолково размахивая руками, как мельница в ураган, и вновь валился на землю, колотя по ней всеми конечностями в бешеном припадке.

Но грохот создавал не только этот мертвец. Чуть поодаль от него нас ожидало ещё более странное и тошнотворное зрелище следующей жертвы Перелесья. Несчастный зацепился рукой за обшарпанный киоск «Газеты и журналы», ногой — за торчащую из радужной земли корягу метрах в трёхстах от киоска. Его растянуло самым жутким образом, да ещё и так, что вторая нога, выгнувшись под нелепым углом, уходила далеко за горизонт. С большим трудом в этом растянутом искажённом нечто можно было распознать человека в старательском костюме. В лицо ему было лучше не смотреть: совершенно перекошенное, с распяленным, широко разинутым ртом, в котором болтался чудовищно деформированный язык. И вся эта страшная пародия на человека колыхалась, совершая эпилептичные движения, дёргалась, трепыхалась, как бельё на ветру, издавая оглушительное громыхание, от которого стыла кровь в жилах даже у меня и волосы вставали дыбом. Самое неприятное было то, что время от времени деформированный рот заглатывал воздух, а потом, сотрясаясь вместе с хозяином, выдыхал его, издавая клокочущие и булькающие звуки.

— Бог ты мой, какая гадость! — прошептала Эйна и размашисто перекрестилась.

— Давайте быстрее отсюда! — крикнул Альгард, содрогаясь от омерзения.

Мы под грохот размазанного на километры урода повернули вправо, стараясь не глядеть в выпученные глаза, неведомой силой вытянутые на два человеческих роста. Метров через двести грохот стал стихать, но появилась новая напасть. К нам навстречу двигался старатель, обычный, нерастянутый и не дёргающийся. Однако голова его была повёрнута назад на сто восемьдесят градусов, а колени гнулись в обратную сторону. Руки его были тоже вывернуты в плечах, а пальцы растопырены и казались вывихнутыми. Он шёл прямо на нас, «глядя» затылком.

— Вот же пи–и–ип, пи–и–и-и-ип! — выругался Альгард и, не выдержав, вскинул дробовик и выстрелил в идущего.

Кучка дроби вылетела из ствола, описала жалкую дугу и посыпалась горохом на разноцветную землю в полуметре от напарника. Тот ещё раз яростно пискнул, подбежал к вывернутому, размахнулся и ткнул его стволом в живот (или спину). Никакого эффекта: ствол бескровно и вязко вошёл внутрь старателя, не причинив последнему никакого вреда.

Словно по команде откуда–то появились и начали окружать нас странные и страшные создания. Старатели, у которых торчали локтями вверх четыре руки и коленями вверх четыре ноги, передвигаясь на четвереньках (восьмереньках), напоминали огромных пауков с человеческими лицами.

— Убейте нас, путники! — шептали они неприятными надтреснутыми голосами с нечеловеческими интонациями. — Убейте!..