Он отпихивал Ив, отворачивался, пряча лицо, удерживая ее на расстоянии вытянутой руки, но с трудом. Давление на шею росло: Ив поджала ноги и повисла у него на шее живым ожерельем, ярмом, трофеем исступленного насильника. Позвоночник неудобно выгнулся, торс пронизала боль, Джона со стороны услышал свои унизительно-бабьи постанывания. Ив присосалась к его лицу.
Он оторвался от земли, но внезапная вспышка света ударом под дых бросила его назад. Тощий парнишка в балахоне с меткой нью-йоркского универа навел на него свой фотоаппарат. Джона обругал его, смаргивая слепящие красные точки и зеленые разводы, и мальчишка побежал дальше. Прошли две женщины, одна из них самой себе буркнула: «Съемки». Да что такое творится с ньюйоркцами? У всех на глазах два человека борются, барахтаются в грязи под дождем, а они воображают, что это
Резким усилием Джона поднялся, Ив откатилась на спину. Падая, она успела ухватить его за рубашку, оторвала верхнюю пуговицу. Уцепилась за его ногу, оплела плющом.
— Отпусти, на хрен, мою…
— Следи за своим добром, — посоветовала она, указывая кивком; Джона обернулся и увидел парня, подобравшего рюкзак.
— Эй! — завопил Джона. — Рюкзак мой.
Парень глянул на него, на Ив и пошел себе, уронив рюкзак в канаву.
— Все-то я о тебе забочусь, — сказала Ив.
Он прошептал прямо ей в ухо:
— Получи удовольствие — это в последний раз. — И локтем двинул в висок.
Ив обмякла, он стряхнул ее с себя, поднял рюкзак и двинулся, шатаясь, прочь.
Не прошел он и пяти шагов, как позади раздался душераздирающий вой.
Инстинкт советовал: остановись, оправдайся.
Нет! Он побежал.
Он пролетел по авеню А, рюкзак спереди, словно пивной живот, колотит его нещадно, и вот он уже выудил ключи, нащупывает ключ от подъезда, зажал в пальцах, оглянулся…
Он не увидел, откуда обрушился удар, почувствовал только, как хрустнула челюсть, словно он пытался откусить кусок мрамора, и резко, до тошноты, поменялся угол зрения, — так, наверное, чувствует себя воздушный змей, попав в губительную воронку ветров.
Он открыл глаза, лежа на спине среди четырех колонн, обтянутых белой джинсовой тканью в пятнах краски. Два широких, недобрых, неодобряющих его черных лица смотрели на Джону с высоты, как будто с очень большого расстояния. Может, он лежит в могиле и сейчас его засыплют песком и грязью? Очень больно, не пошелохнуться.
У того, с кепкой, в руках его рюкзак.
— Он жив? Джона?
— Вот ваша сумка, — сказал который в кепке. — Мой приятель побудет с вами, а я вызову копов.
Ив провела ноготками по лбу Джоны.
— Любовь моя… Все в порядке, — сказала она тем мужчинам. — Это мой муж. Мы поссорились. Теперь мы помиримся.
Негры переглянулись.
— Любовь моя, как ты?
Джона простонал.
— Большое спасибо.
— Точно не хотите вызвать полицию?
— Спасибо. Точно. Вы так мне помогли.
Который в кепке покачал головой, который в бандане пожал плечами, и они побрели дальше.
— Стойте! — каркнул им вслед Джона.
— Ш-ш, — удержала его Ив. — Отдохни, любовь моя. Оправься. Приди в себя. Небесные слезы тебя омоют. Они исцеляют. Ш-ш…