Батон за 13 копеек

— Да. Думаю, что я смогу толкнуть их рублей за сто двадцать. Двадцать — мои, остальные — тебе. Интересно?

— Большая комиссия…

— Потому что найти покупателя надо уметь, — отвечала Ирина по-деловому. — И менты, если заловят, по головке не погладят, очевидно.

Вообще-то я не планировал заниматься продажей личных вещей. Деньги на жизнь из дедушкиных запасов у меня были. Сложней было найти, что купить, а не на что. И всё-таки запас моих наличных был довольно ограниченным, а насколько я здесь задержусь и обзаведусь ли работой, оставалось ещё под вопросом. Логика подсказывала, что джинсы действительно лучше продать, пока есть возможность.

Кроссовки и футболка Иру тоже заинтересовали. Обувь была стоптанной, но всё равно абсолютно другой, чем в советских универмагах, так что тоже кое-чего стоила. Что касается футболки, то на ней имелась надпись «Пивозавр» и рисунок ящера, держащего в маленьких лапках две кружки пива. Эта вещь Ирину удивила:

— Необычная футболка, никогда таких не видела! Да яркая какая… Странно: надпись по-русски… Но у нас таких не делают уж точно! И откуда же такая?

— На заказ изготовили, — выдумал я.

— На заказ? Что, у частника? Это где же ты нашёл такого?

— Где нашёл, там уж нету, — сказал я уклончиво.

Привыкшая к конспирации Ирина не стала допытываться. Футболку с кроссовками она тоже взяла на реализацию.

А потом, наконец, уставилась на то, чем должна была заинтересоваться с самого начала! Я поймал её взгляд у себя между ног и спросил:

— Может, хочешь потрогать его, дорогая?

— Нет, спасибо, — сказала Ирина. — А трусы-то тоже импортные, да? Я смотрю, они так классно по фигуре. Видно, чистая синтетика!

— Она.

— И цвета американские… Так здорово…

— Американские?!

— Ну да: белый, синий, красный — это же цвета США. Любишь всё американское?

— Обожаю, — сказал я сквозь зубы.

— Ты давно их стирал?

Я сконфузился. Кто ж его знает! Всю свою жизнь в 1983 году я проходил в этих трусах, а сколько носил их в 2022-м — поди вспомни!

— Давненько.

— Я смогу их продать за пятёрку. Когда постираешь — звони.

Ирина написала телефон. Пока она выводила на бумажке цифры, я сделал последнюю попытку:

— Готов снять для тебя их сейчас же!

— Нет, сейчас не надо. Постирай сперва. И, кстати, если что-нибудь ещё из модных шмоток у тебя вдруг заведётся, звони тоже.

Я сомневался в том, что откуда-нибудь вдруг сумею заполучить и другие предметы антисоветского гардероба. Но деваться было некуда — кивнул.

Ирина собрала мои манатки и сказала:

— До свидания!

Когда дверь за ней закрылась, я сказал себе, что всё не так уж плохо. Сексом в день знакомства только шлюхи занимаются. И педики. И муклы надувные. А у нас в СССР мораль высокая, мы этого не делаем. Нам узнать друг друга надо, всё такое… Вот у меня Иркин телефон есть — разве плохо? Приглашу её завтра в кино… На последний ряд…

* * *

В общем, в этот вечер настроение у меня было не самое плохое. На радостях, что приятно провёл время, я простил семейный архив и вытащил его из мешка для макулатуры. А потом сидел до часу ночи и читал всякие письма, фотографии рассматривал, расписки, пропуска, удостоверения…

К часу ночи прояснилась ситуация с прапрадедом. Ура! Если честно, у меня прямо от сердца отлегло, как я всё выяснил!

В общем, оказалось, что прапрадед был чекистом. Он служил в НКВД и в 1936 году внёс большой вклад в уничтожение троцкистко-зиновьевской шайки, как было написано в одном из писем. Как-то раз арестовал целую семью англо-фашистко-эсеровских шпионов и конфисковал у них роскошный граммофон, который после этого хранил у себя дома. А в 1937 что-то случилось, и его самого, видимо, по ошибке, уничтожили. Думаю, это могло быть происками каких-нибудь недобитков, которые мстили ему за отличное выполнение плана по ловле врагов народа…

В общем, прапрадед был свой. Какой надо прапрадед был. Всё разрешилось, теперь я могу им гордиться!

14.

Полночи мне снилось, как я трахаю Ирину, а вторую половину (после вылазки в сортир) — доблестные чекисты, которые вместе со мной ходят по квартирам по поисках врагов, и, наконец, у Людмилы Васильевны застают прячущегося под диваном Горбачёва. Я уже приготовился насладиться тем, как мы потащим его в чёрный воронок, а потом расстреляем у стен ковидария в Коммунарке, как раздался какой-то звонок.

Я проснулся.

Звонили мне в дверь.

Я никого не ждал, тем более, в такую рань в воскресенье, поэтому сразу же заподозрил неладное. Снова Людмила милицию вызвала? Рожков пришёл узнать, почему я прогуливаю работу? Или всё-таки маньяк?.. Блин, кто может припереться в такой час — ну, конечно, только извращенец!

Глянув в глазок, я утратил дар речи.

На лестничной клетке стояла толпа — и все в штатском. Я насчитал где-то шесть или семь человек, в основном, мужиков. Но подозреваю, что на самом деле их было больше: просто угол обзора глазка не вмещал всех… Кстати, я сказал «в штатском» — так словно знал, что обычно они носят форму. В общем-то, это были обычные люди в обычной тёмной одежде — в основном, в пиджаках и при галстуках. Но я как-то сразу понял, что они из КГБ.

Решил не открывать.